не могу волшебным образом преодолеть токсичность и жить долго и счастливо в городе единорогов и радуг.
Кроме того, с каких это пор ты стала такой хрупкой снежинкой, которая все принимает близко к сердцу? У тебя появились другие неприятные привычки, о которых я не знаю? Или, может быть, ты просто ведешь себя как стерва и живёшь в соответствии с образом, который ты нарисовала в моей голове.
В любом случае, иди нахуй, Наоми. Это не то, как ты должна заканчивать токсичные отношения. Мы должны говорить об этом как можно ядовитее и без приукрашивания.
Я думал, что мы особенные. Как бы дико это ни звучало, особые отношения не заканчиваются просто так.
Особые отношения не заканчиваются, и точка.
Так как насчет того, чтобы взять ручку и написать мне в ответ?
Это может быть так же просто, как угрожать убить меня в образе Юки-онны. Или, может быть, ты хочешь сказать мне, как сильно ты меня ненавидишь, так даже лучше.
Что бы это ни было, пиши. Ты знаешь, что хочешь этого, даже если ты каким-то образом следовала духовному пути и миллион терапевтов сказали тебе разорвать отношения со мной.
Они лгут. Это невозможно. Это никогда не закончится.
Распечатай эти слова и повесь их у себя в комнате, а потом смотри на них, когда будешь думать обо мне, и напиши мне письмо.
Я жду.
Я постараюсь быть вежливым в своем ответе, хотя и не даю никаких обещаний.
Наверное, это будет зависеть от моего настроения.
НЕ СМЕЙ, БЛЯДЬ, ЯВЛЯТЬСЯ МНЕ ПРИЗРАКОМ.
Акира
Глава 11
СЕБАСТЬЯН
Я думаю, что я умер.
Может быть, смерть — это лучшее, что может со мной случиться.
Если я умру, я не буду думать о Наоми с другим мужчиной. Если я умру, все будет кончено. Я присоединюсь к демонам и всем их друзьям и забуду о той жизни, которую я оставил позади.
Но не будет ли это легким выходом?
Не означает ли это, что я слишком легко отказался от того, что считал ценным? О жизни, которую я наконец нашел?
Я не хочу умирать. Нет, если это означает оставить Наоми без защиты и в опасности.
Мне нужно вернуться и быть рядом с ней.
Моя голова пульсирует, а веки склеены вместе, отказываясь открываться.
Я резко втягиваю воздух и кашляю, когда на меня нападает запах отбеливателя.
Я все еще в той же комнате?
— Себастьян?
Голос, который зовет меня по имени, знаком — слишком знаком.
Медленно я заставляю себя открыть глаза, затем щурюсь, когда сквозь них пробивается свет. Бля.
Кто знал, что что-то такое безобидное, как свет, причинит боль, как если бы кто-то держал факел перед моим лицом?
Мне требуется несколько секунд, чтобы привыкнуть, и даже тогда я не расширяю свое зрение в полной мере.
Первое, что я замечаю — это белый цвет. Стены. Потолок. Он отличается от серого цвета камеры, где я в последний раз видел Наоми.
Я лежу на мягком матрасе, а не на холодном, беспощадном полу.
Я в больнице.
Может быть, поэтому мое плечо не болит так сильно, и я не чувствую, что умру с голоду.
Я должен чувствовать облегчение оттого, что мне помогают, что я, на самом деле, не умираю, но это не так.
В последний раз, когда я очнулся в больнице, я узнал новость о смерти моих родителей. Жизнь, какой я ее знал, раскололась на миллион кусочков и уже никогда не стала прежней.
То же самое проклятое предчувствие, которое было у меня в то время, поражает меня.
Что-то не так.
Тот факт, что меня больше нет в этой камере, означает, что Наоми пришлось заплатить за мой выходной билет.
Мое сердцебиение грохочет в ушах, а пересохшее горло сжимается. Я пытаюсь встать, но боль взрывается в верхней части плеча, сбивая меня с ног.
— Не двигайся. Ты ранен.
Я дважды моргаю от жгучей боли и различаю очертания дядиного лица. На нем строгий деловой костюм, и выражение его лица такое же жесткое и безжалостное, каким я его помню.
Но в отличие от его обычного отчужденного отношения, он смотрит на меня сверху вниз, нахмурив брови.
— Нейт… — хрипло хриплю я. — Мне нужно… мне нужно найти…
Низкий стон вырывается из меня, когда боль пульсирует снова. Трудно дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить.
— Ты не в том состоянии, чтобы кого-то искать. Тебе повезло, что ты остался жив, негодяй. Когда из больницы позвонили миссис Уивер и сказали ей, что ты в критическом состоянии, они не шутили. Очевидно, тебя высадили возле отделения неотложной помощи люди в масках.
— Они похитили нас… — я кашляю, а затем морщусь, когда это вызывает боль. — Черт…
— Не разговаривай, — он возвращает меня в лежачее положение. — И мы знаем, что тебя похитили.
— Они… звонили тебе?
— Нет. Но ты не из тех, кто исчезнет на три дня, не сказав ни слова. Твоя машина и телефон были найдены недалеко от леса. Мистер и миссис Уивер перевернули вверх дном весь город, чтобы найти тебя. Они даже использовали свои связи и деньги, но это ничего не дало. На секунду мы подумали, что потеряли тебя.
Но они этого не сделали.
И это не ебаное чудо.
Если мои влиятельные бабушка и дедушка, более могущественные, чем кто-либо из моих знакомых, не смогли найти меня, то все гораздо серьезнее, чем я думал.
— Нейт… — хмыкаю я.
— Не торопись. Тебе нужно отдохнуть. Миссис Уивер пошла за доктором. Ты провел три дня в медикаментозной коме, чтобы помочь тебе восстановиться, и она думает, что происходит что-то странное, потому что ты не просыпался. Ты же знаешь, как она требовательна ко времени каждого. Мистер Уивер разговаривает с полицией и называет их бесполезными, потому что они до сих пор не нашли того, кто это сделал. Хочешь поспорить, что он использует этот инцидент в своей предстоящей предвыборной кампании? Его избранный лексикон будет посвящен беспорядкам, семейным узам и так далее, и тому подобное.
Мне сейчас наплевать на бабушку и дедушку. Огонь внутри меня горит только для одного человека.
Для нее.
Моя Наоми.
Мысль о ее безопасности опережает мою. Я задыхаюсь с тех пор, как она поцеловала меня, сказала, что любит меня, а потом вышла за дверь.
Я не смогу нормально дышать, пока не удостоверюсь, что она цела и невредима.
— Там был кое-кто еще, Нейт…
— Кое-кто еще?
— Моя девушка.
