тундре оленей к собственному сыну. Что, если тот не приедет его искать даже в случае неблагоприятного исхода? Стоп. Почему Василий допускал возможность неудачи, ведь раньше он был так уверен в своем опыте и природном чутье? С каждым шагом его уверенность все больше утопала в скользких болотах. Старик встряхнул головой. Что происходит? Он ведь никогда не был склонен к переживаниям!
Уже больше двух часов природа гипнотизировала оленевода своей красотой. Порой у него перед глазами все плыло, и он понимал, что не был готов к такому путешествию. Все-таки в его сердце было недостаточно самоотверженности для диалога с власть имущими. Как-никак он хотел улизнуть от расплаты.
Неужели он шел по кругу? Василий узнал это черничное поле. Не мешало бы ему сосредоточиться на дороге, а не заниматься самокопанием. Мимо пролетел ворон, словно хохоча над его «умением» ориентироваться на местности. Нет, наверняка это очередной похожий холмик. Василий сорвал несколько сочных ягод и одним махом закинул их себе в рот.
Голова снова закружилась, и он решил присесть. Вдруг ему показалось, что вдалеке пробежал олень. Да не дикий, а его собственный. Некрупный, с красивыми ветвистыми рогами, с ободом на шее. Точно. На нем болтался связанный некогда Еленой узорчатый ошейник. Василий резко подскочил, но, пошатнувшись, чуть было не отказался от этой идеи. Пастушья радость оказалась сильнее. Василий был уверен, что сейчас наткнется на целое стадо беглецов. Эти животные никогда не покинули бы друг друга.
Забыв и про Сейдозеро, и про шамана Оцю, старик побежал туда, где промелькнул зверь. Пока его совсем не волновало то, как он доведет оленей обратно к пастбищу, как и то, что его по-прежнему могли принять за браконьера. Василий бежал, спотыкаясь о камни, дальше в тундру. А вдруг сейчас он встретит самого Мяндаша?
Однако оленя и след простыл. Наивный человек понадеялся, что он наравне с лесным животным покорит эти просторы. Старик мотал головой из стороны в сторону, но не мог снова поймать взглядом исчезнувший силуэт. Тогда он быстро зашагал в том же направлении.
Сколько он так шел? Приблизительно час. Он пересекал буреломы, уже понимая, что олень бы явно сюда не зашел. Схватившись за виски, он опустился на поваленную сосну. «Ой, дурак. Какой же ты дурак!» – сокрушался путник. Он сам себя завел в неизвестную чащу. А где залив, где озеро? Совсем далеко. До него еще идти и идти.
Василий снял с плеч рюкзак. Стянул куртку и, вывернув наизнанку, надел обратно. Левый сапог надел на правую ногу, а правый – на левую (крайне неудобный и непрактичный трюк). Вытащил из поклажи кусок оленины и краюху хлеба, отрезал немного и положил заготовку под кривую березу. Встал и пошел дальше.
Он преодолевал незнакомые заросли папоротника, испытывая нарастающий дискомфорт в районе пяток. Кровь пульсировала в горящих пальцах рук. Каким-то образом он снова оказался у истока Сейдъявриока – ну, хотя бы все вернулось на круги своя, и то хорошо. Тропы от залива Цетчецаб были уже хожены не одним десятком любопытных гостей. Василий направился в обход, по дороге вдоль ручья Чивруай. Теперь он точно не должен был сойти с дороги.
Через несколько часов на холодную северную землю стали опускаться сумерки. «Как так? У меня еще как минимум три часа в запасе!» – в ужасе подумал оленевод, глядя на часы. Действительно, стрелка механизма указывала на половину пятого вечера. Но секундная стрелка перестала двигаться.
Василий остановился в задумчивости: стоило ли ему идти дальше или разбить лагерь у ручья? Он выбрал второе и какое-то время искал подходящее место для отдыха. Его внимание привлек неожиданный треск сухих ветвей неподалеку. Старик оглянулся в надежде увидеть хоть одну живую душу. Но никого не было. «Послышалось», – подумал Василий.
Он прошел еще пару метров и наткнулся на хорошенькую полянку, которая как нельзя лучше подходила для ночлега. Оленевод хотел было бросить свой рюкзак на заросли вороники, как вдруг услышал громкое «Помогите!». Скрипучий голос, непонятно какого пола существу принадлежащий, разрезал тишину, которая в сумерках убаюкивала перед сном замерзающую тундру. Истошные крики заставили Василия побросать все вещи на землю и побежать на отчаянный зов. Надетые наоборот болотные сапоги норовили прикончить своего хозяина, сделав того жертвой неудачного падения.
Старик добрался до источника звука. Перед собой он увидел погрязшую по грудь в болоте тучную женщину. В панике она безуспешно пыталась схватиться за хрупкие заросли и продолжала орать. Не медля ни минуты, Василий кое-как отодрал от уже ссыхающейся осины длинный сук и протянул утопающей. Убедившись, что ноги уверенно стоят на твердом грунте, он начал потихоньку тянуть спасательную ветку на себя. Однако сапоги скользнули по сырому дерну, и старик приложился лопатками к земле, с языка сорвалась нецензурная скороговорка. Женщина перестала кричать. Казалось, ее даже позабавила эта ситуация.
– Не убился ли? Вставай! Давай, еще раз тяни! Я ног не чувствую от холода! – простонала она.
Василий аккуратно поднялся и вновь ухватился за сук. Теперь он уперся сапогом о камень и еще медленнее потянул увесистую даму на так называемый берег. Та, в свою очередь, пыталась перебросить обессилевшие конечности на сушу. Ее правая рука (левой она держалась за ветку) порой проваливалась в болото, продавливая мягкую поверхность. Так они провозились минут двадцать. Раздраженный неуклюжестью и несообразительностью утопающей, спаситель выкрикивал в ее сторону четкие указания вперемешку с бранью. Наконец насквозь промокшая, запыхавшаяся от выполненных телодвижений и пережитого испуга женщина повалилась на твердую землю.
– Тебе разве не говорили, что местность изучать надо? Где остальные? Почему одна? – обрушился с вопросами герой-спаситель.
– Помощь нужна! Муж ногу сломал в буреломах, я его не дотащу! У озера связь не ловит, вот я и искала, откуда людей вызвать можно! – стонала хриплым голосом женщина, сотрясаясь от холода.
Василий оглядел незнакомку и отметил ее довольно странный вид. На ней был серый, немного не по размеру свитер с горлом, рукава которого свисали под тяжестью стекающей воды; синтетические брюки продырявлены в районе коленок; на глаза сползла мужская шапка; на одной ноге – черный кроссовок с серыми полосками, на другой – темно-синий. Создавалось впечатление, будто дама и сама не ожидала, что окажется посреди тайги. Ну кто ходит в такие места в кроссовках?
– Дорогу помнишь обратно? Сухая одежда имеется? – допрашивал ее старик.
– Помню дорогу! Одежда, еда – все там. Тут идти недолго.
– Идем тогда быстрее. Уже стемнело. Мужик твой там со страху сейчас помрет. Погодь, мне свои вещи забрать надо.
– Хоть бы спасибо сказала! – буркнул Василий, вернувшись со своей поклажей.
– Спаси… – Речь женщины прервал смачный чих. – Низкий
