только один вопрос, который она сейчас ему и задаст.
— Как вы смогли всё это узнать за те пару дней, что Варх находился под стражей?
Вопрос в тишине кабинета прозвучал пугающе громко.
— У меня есть преданные люди, которые хорошо работают, — но почему-то эти слова прозвучали вовсе не с гордостью, а обречённо. Так, словно энтарх очень устал от всего на свете.
— Тогда зачем было объявлять о казни прилюдно, если вы и так всё знали. Это ведь может… — Илиана хотела сказать «вызвать волнения», но прикусила язык, вспомнив с кем говорит. Но за неё фразу закончил энтарх.
— Вызвать волнения в народе. Это вы хотели сказать? — Он криво улыбнулся и лицо его в темноте стало выглядеть ещё более пугающим.
— Да, — отпираться теперь было поздно.
— Может, — кивнул он. — Но откуда вы знаете, может быть я именно это и желаю?
— Выявить неугодных и казнить? Мудро. Но насколько долго продержится такая власть на страхе? — Илиана понимала, что говорит что-то не то, слишком откровенно. Никто по хорошему счёту не давал ей право так говорить с энтархом. А после сегодняшней выходки с бумагами, когда она, движимая гневом, залезла в его кабинет, он, по сути имеет право посадить её в тюрьму без суда и следствия в любой момент. Ей терять нечего. Однако она чувствовала, что скорее интересует энтарха, чем раздражает. И это давало ей сил говорить открыто, так как она и хотела. Достойный собеседник. Она невольно испытывала к нему уважение. А ещё хотела понять, действительно понять его. Иногда, вот как сегодня, он казался ей злодеем, достойным смерти, а иногда — просто человеком, усталым и печальным.
— Только страх может управлять людьми, — снова повторил энтарх, словно ученик — заученные истины. Но в голосе его не было веры. Нет, не жестокий фанатик, а усталый человек.
— Страх — это отсутствие любви. — снова процитировала Илиана.
— Что есть любовь? — Ответил ей такой же цитатой энтарх. А потом вдруг рассмеялся. И этот смех в полутьме кабинета прозвучал печально и жутко.
— Неужели вы никого не любили за всю свою жизнь?! — Ужаснулась Илиана.
— Почему же? — Он снова усмехнулся. — Любил, как и все — родителей, друзей, а теперь свою страну и людей, за которых я несу ответственность. Только вот это не та любовь, что изгоняет страх. А той любви, о которой вы говорите и вовсе не существует кажется.
И замолчал. Илиана тоже не стремилась продолжать этот бессмысленный спор. Обмен философскими истинами, словно проход по канату над бездной — захватывает и увлекает. Но один неосторожный шаг — и ты можешь рухнуть в бездну.
— Ну что, вы узнали всё, что хотели?
— Да, — кивнула Илиана.
— У вас ко мне больше нет вопросов?
— Нет, — она покачала головой.
— Замечательно. Значит я могу отвести вас в ваши покои.
Энтарх шагнул к ней и подал ей руку. Илиана вложила в неё свою и они молча направились по коридорам дворца к её покоям.
Снова оставшись наедине с собой, она в первый раз, наверное, задумалась о том, как тяжело энтарху. Он привык всё делать сам, а то, что не может — контролировать. Потому что, судя по всему, ему некому доверить свою работу. А что ещё важнее, он кажется так и не научился вообще кому-то доверять.
Это было жестоко. И закрывая глаза, в полутьме спальни, Илиана видела его усталое лицо и печальную усмешку. И ей было жалко его. О, нет, Картес был неправ. Прошло уже больше недели пребывания здесь, а она так и не нашла подтверждения всем тем слухам, что ходили об энтархе Эстарии. Она понаблюдает ещё, конечно. Но всё же ей казалось, что с каждым днём, она открывала всё больше и больше фрагментов мозаики под названием «Энтарх» и… не знала, что делать с этим открытием.
Герхарт
День сегодня был…тяжёлый. Он устало потёр виски и вышел на балкон. Прохладный ветер немного освежил голову. Стало легче дышать.
Перед глазами почему то стояло лицо невесты. Странная. Он стал всё больше думать о ней, после того, как разыграл ту партию в ракс. Невольно. Думать всё больше и больше. А сейчас и вовсе не мог выбросить её из головы.
Она вызывала в нём противоречивые чувства. Когда он увидел её с бумагами, хотелось тут же отвести в тюрьму. Он уже слышал раньше все оправдания воровству. Или может она шпионка? Но глаза её горели таким искренним негодованием, почти ненавистью, что он сразу поверил ей. Да, доверие — это роскошь. И чаще всего недоступная. Но как же хоть иногда хотелось позволить себе эту роскошь. И он позволил. Тем более девушка всё равно его невеста. Им придётся как-то жить вместе и находить общий язык.
И если раньше он думал об этом лишь как о неприятной обязанности, необходимой, но от того не менее неприятной, то сейчас… Сейчас он сам не мог понять, что случилось и что с ним происходит. Она вдруг заинтересовала его. Герхарту захотелось узнать её поближе. Настолько странная и живая. Иногда спокойная, как лесной ручей, иногда бурная, как горная речка и совсем не боится его. Даже тогда, когда другие убежали бы без оглядки. О, да. Он знал, что его боятся. И привык к этому, пожалуй. Как она сказала — в страхе нет любви. О, да. В нём нет любви. Давно. Он солгал ей. Он давно уже пуст и иссох изнутри. Как высыхает дерево без воды. Как может дарить любовь тот, кто сам пуст?
Но сегодня он неожиданно почувствовал себя живым и полным. И виной тому была его невеста. Он бы не поверил ей, но настолько ярким и живым был гнев, что такое не сыграешь, не выдумаешь. И ракс. Говорят, что в раксе нужна холодная голова и трезвый расчёт. Нет. На самом деле так ничего не получится. С холодной головой ты никогда не выиграешь в ракс. Ракс игра не стратегов, но тех, в ком горит огонь. Даже в нём временами он вспыхивал, да что там. Казалось полыхал, сжигая дотла, как когда в детстве… Герхарт сжал голову руками. Он же забыл! Почему это воспоминание приходило снова и снова?!
Минутная слабость. Он помотал головой. Огонь… Да. В его невесте как раз этого огня хватало. Он пылал у
