Книга Пепельный блондин - Татьяна Веденская

Мысль материальна. Она способна сбивать с ног и сеять зерна сомнений на удобренную почву привычной скуки. Она тиха, как лесной ручей, но может источить и обрушить гранитную скалу. Мысль о Владимире стала постоянной и громкой, как навязчивая идея в моей голове. Я хотела быть с ним. Я думала о том, как бы это было. Разрушение начинается изнутри. Как бы то ни было, несмотря на то, что Владимир был далеко, а я, технически, хранила треклятую верность своему мужу, наш баланс был разбит, гармония растрескалась и начала крошиться, как старая стена развалившегося дома. Наша карма – испорчена, а ворота Эдемского сада захлопывались прямо у нас за спиной. Лиха беда начало. Разрушение может легко перекинуться на внешний мир, как инфекция, заражающая всех вокруг без разбору, но более всего заражение возможно для тех, кто стоит рядом с источником инфекции. Рядом со мной.

Я не знаю, сколько было времени, когда случилось то, что случилось. Не могу знать, так как спала глубоким и спокойным сном, хотя и не сном праведника. Мне снился эротический сон, в нем не было Владимира, но и мужа тоже не было. Я не знаю, кто это был, знаю только, что я любила его до умопомрачения. Я сидела на смятой постели в незнакомом доме. Сквозь окно лился теплый солнечный свет, заставлявший меня щуриться. Чьи-то руки обхватили меня сзади, и какой-то мужчина притянул к себе. Мы были обнажены, мы были любовниками. Мы занимались любовью, я помню, что мне было жарко и сладостно хорошо. Мне хотелось, чтобы эти руки прикасались ко мне всю жизнь. Я отдавалась ему так, как можно отдаваться только тому, кого любишь. Нет – в кого ты влюблена. Это разные вещи.

Мы были не мы, а неизвестные люди из какой-то совершенно другой жизни. Я захотела повернуться, чтобы увидеть его лицо, но сон, как это часто бывает, не давал мне этого сделать. Картины сменяли одна другую, и я куда-то бежала, кого-то звала и почему-то искала его в каком-то уличном кафе с плетеной мебелью. Сон с четверга на пятницу – говорят, может сбыться.

А потом опустилась тьма – я проснулась. Тьма была не внутри, а снаружи сна – в моей реальной жизни, в моем доме, в моей постели. Я открыла глаза, но не смогла ничего увидеть. На мою голову был натянут плотный холщовый мешок.

Ничего страшнее не случалось со мной в жизни. Я не успела ничего понять. Я не смогла закричать, так как чьи-то сильные руки зажали мне рот и заткнули его куском какой-то тряпки, шершавой и кисловатой на вкус. Стало трудно дышать, но еще страшнее было чувство полнейшей беззащитности. Я не просто попалась, я не знала, не имела ни малейшей идеи о том, что происходит. Чьи руки связывают мои запястья за спиной, кто спокойно и уверенно ходит по моей спальне.

Изо всех органов чувств мне был оставлен только один – слух. Как наименее опасный, видимо. Паника залила меня как цунами. Я принялась биться и извиваться изо всех сил. Но меня связали еще крепче и прикрутили к кровати.

Я знала, что где-то рядом Николай. Я слышала его сдавленные хрипы и понимала, что с ним происходит что-то похожее. Что-то ужасное происходило с нами. Я задыхалась, а тщетные попытки вырваться только ухудшали мое положение. Я паниковала, и если бы я могла завизжать – меня бы услышали на другом краю поселка. Но ничего не выходило, кроме мычания.

Через какое-то время, трудно сказать, через какое, я потеряла сознание. Все затуманилось и уплыло куда-то. Перед глазами появились черные точки, которые потом превратились в черные скачущие искры – трудно описать точнее. И я отключилась. Наверное, ненадолго. Может быть, на несколько минут, потому что, когда я пришла в себя, ОНИ еще были где-то неподалеку. Сознание возвращалось так же плавно, как и уходило. Сначала я почувствовала боль в вывернутой за спину руке, на которой лежала. Потом чуть не подавилась слюной, скопившейся во рту и пропитавшей кляп. Потом я открыла глаза. Я не стала дергаться, хотя мне очень хотелось. Буквально на инстинктивном уровне паника требовала немедленных действий, и оттого, что сделать было ничего нельзя, паника лишь нарастала. Но я сдержалась и осталась лежать без движения.

Сквозь мешок на моей голове можно было видеть свет с той стороны, где, предположительно, должно было быть наше окно. Я уже почти утратила ощущение пространства, и свет помогал мне примерно ориентироваться в моем затруднительном положении. Голоса и шаги теперь звучали глуше – те, кто пришел к нам в дом, ходили по нему и обменивались короткими фразами. Я замерла и прислушалась.

– Туда. Слева, – тихо и четко сказал кто-то голосом хриплым и лающим.

– Сделал, – ответил ему другой, более молодой голос.

Дальше тишина. Звук шагов по лестнице. Потом они, видимо, что-то передвигали. Рядом со мной раздался протяжный стон. Николай. Господи, он ранен? Может, он умирает тут рядом со мной, а я не знаю? Может быть, мы все в крови? Может, нас убьют в итоге! Паника заполнила меня снова, и я принялась биться в немой и тихой истерике снова. Через пару минут я затихла. Николай вдруг простонал снова, но не так, как в первый раз, – он простонал коротко три раза. Я поняла, что он подает сигнал, и простонала точно так же в ответ.

– А это брать? – раздался голос снизу, молодой. Кто-то третий порекомендовал ему заткнуться.

Мне стало легче. Я вернула себе способность думать логически. Я поняла – если бы они хотели нас убить, они бы нас уже убили. Я повторила эту мысль несколько раз, и дышать стало немного легче. Не убили – значит, не убьют.

– Ну? – спросил Хриплый о чем-то, и снова послышались шаги на лестнице.

Они поднимались? Я испугалась, слезы потекли из глаз на холщовую ткань. Кто сказал, что не убьют в конце? Может, они нас пока держат, чтобы пытать! Или чтобы изнасиловать. Может, это маньяки. Грабители-маньяки. Где наша охрана? Где Колины бравые парни? Почему никто не идет? Ведь наверняка сработала сигнализация. Я попыталась прикинуть, сколько прошло времени, – это было трудно. Попробуй посчитай минуты, когда у тебя на голове холщовый мешок.

– Этот? – спросил молодой откуда-то совсем рядом. Из коридора около спальни? Нет-нет-нет! Не заходи, не надо!

– Да, – ответил хриплый. – Всё!

– Отходим, – добавил третий.

Я попыталась запомнить их голоса. Ведь, как ни крути, это единственное, что я знаю о тех, кто находится в моем доме. Но больше они не сказали ничего. Звук шагов вниз по лестнице, хлопанье дверьми, звук заведенной машины – все. Занавес. Они ушли. Я простонала три раза. Коля простонал мне в ответ. Я попыталась немного расслабиться и принять удобную позу, но веревка, связывавшая мои руки, больно впилась в предплечье.