и...
— Эй! — он обнял её. — Не обращай внимания на то, что болтают напуганные и обиженные люди.
— Но ты ведь обращаешь! Ты ударил того солдата!
Он усмехнулся. — Да, и верно.
— Ты рад, что сделал это?
— Да, пожалуй, рад. Я разозлился, и это было приятно, но мне следовало держать себя в руках. Матушка и Отец никогда не скрывали от нас правду. Нас с Роуэн родила другая женщина. Она встретила печальный конец в Дебрях.
— Папа был влюблён в неё? Ещё до мамы?
Уилл нахмурился. Упоминание этой женщины, которую он никогда не знал и к которой не испытывал никакой привязанности, всегда вызывало у него смутное и необъяснимое чувство стыда, как будто одни только мысли о ней делали его предателем той женщины, что любила и вырастила его и сестру. — Разве Матушка с Отцом не объясняли тебе этого?
— Нет. Я спрашивала, но они говорили, что я ещё слишком мала.
— Если ты достаточно взрослая, чтобы спрашивать, значит, ты вовсе не мала.
— Ты мне расскажешь? — она казалась такой несчастной, когда смотрела на него полными надежды глазами, закусив губу.
— Ну хорошо. Но это только между нами.
Она кивнула и прижалась к нему. Её волосы, собранные, как ей сейчас нравилось, в пушистый пучок на макушке, пощекотали ему подбородок.
Он понизил голос, хотя был уверен, что поблизости нет никого, кто мог бы их подслушать. — После того, как Зверь Рыкающий избрал их для подвига, Матушка и Отец долгие годы провели в странствиях.
— Так они встретились и полюбили друг друга, — вставила Хейзел, сверкнув своей прежней улыбкой.
— Верно, но не всегда они странствовали вместе. Нередко их пути расходились. Отец сам рассказывал, что в Дебрях ему пришлось несладко, он был ранен и уязвим. Он повстречал женщину, которая утверждала, что любит его, и на короткое время ему показалось, что он тоже её любит. Но люди порой меняют своё мнение, или перестают любить друг друга, или осознают, что это была вовсе не любовь, или понимают, что уже встретили человека, с которым им суждено быть вместе, просто поначалу не поняли этого.
— Как мама с папой.
— Да, верно. Он не был влюблён по-настоящему, но женщина понесла и родила двойню, — меня и Ро, — и он остался с ней, потому что так велел ему долг. Но затем дурная магия Дебрей погубила её. И по сей день подобные трагедии случаются чаще, чем хотелось бы. Именно поэтому мы боремся с Дебрями. Как бы то ни было, важно то, что наша мама — это наша мама. Если кто-то говорит о ней гадкие вещи, пускай это будет на его совести.
Она вздохнула, уткнувшись носом в его руку.
После долгого молчания она очень тихо спросила: — Папочка когда-нибудь вернётся домой?
— Ну конечно, вернётся! — чересчур бодрым тоном ответил Уилл. — Пойдём, Мошка. Отыщем Роуэн.
— Я не мошка!
— Ещё какая. Вечно зудишь у меня над ухом. Но, по правде говоря, мне бы этого не хватало.
Она вытерла щёки и едва заметно улыбнулась.
Но, пока они спускались по лестнице на самые нижние уровни замка, Уилл постоянно прокручивал в голове слова, сказанные солдатом. Он никогда до конца не понимал, почему его смелая, решительная мать остановилась на четырёх рыцарских титулах, когда завоевание пяти позволило бы ей править в качестве Верховной королевы, а не просто супруги их отца, пускай и всеми уважаемой. Причина явно крылась не только в том, что ей внезапно пришлось заботиться о новорождённых двойняшках, хотя это было очень на неё похоже — чуть что, порываться исправлять чужие огрехи. Но даже если и так, её окружали толпы доверенных людей, и в замке, и в её родной деревне, которые помогали ей растить детей. Король Йорво посвятил её в рыцари Гаренбрига, когда Уиллу и Роуэн не исполнилось ещё и года, но пятый и последний титул — титул Эмберета — так ей и не покорился.
В конце концов Альген Кенрит завершил Великий подвиг вскоре после возвращения Линден из Гаренбрига. Когда его провозгласили Верховным королём, она уже не вернулась к странствиям. И всё же идея о том, что она сдалась, или что их отец отговорил её от Великого подвига после всего того, что они пережили вместе, казалась одновременно нелепой и совершенно неправдоподобной. Неужели им двоим было бы тесно править вместе? Или же Зверь Рыкающий по какой-то причине разочаровался в Линден, лишив её своего благословения?
Неудивительно, что люди в замке начали задаваться теми же вопросами. Или же они задавались ими всегда, но до исчезновения отца у них не было повода говорить об этом вслух?
Спиной он ощутил подрагивание камней, когда ветер с жутким воем пронёсся по всему жёлобу винтовой лестницы, который начинался на вершине исполинской главной башни, пронзал собой множество этажей и оканчивался погружённым под землю колодцем. Они с Хейзел поспешили вниз, к сторожевым огням у подножия ступеней, на самый нижний уровень. Согласно легенде, на этом каменном уступе когда-то возникло первое человеческое вождество. Выстроив грубое укрепление, племя бросило вызов своим эльфийским владыкам, чтобы отвоевать себе клочок твёрдой земли. Даже завывания и рокот бури не могли проникнуть на такую глубину, однако он услышал приглушённые голоса, которые о чём-то спорили.
Он обнаружил Роуэн на одном из оружейных складов. Она старательно точила свой меч, а перед ней, сложив руки на груди и хмуро глядя исподлобья, стоял Тит. Сериз полулежала на лавке, лениво потирая пальцами; на её левом указательном пальце мерцало жемчужное пламя. Она подняла взгляд на вошедшего Уилла и приветливо кивнула Хейзел, но было видно, что она умирает от скуки.
— К нам в галерею забралась голубая фея, и Хейзел её прикончила, — объявил Уилл.
Сериз привстала, оживившись. — Они бы ни за что не осмелились на такое, будь Верховный король на своём месте.
— Давай-ка поглядим, — проворчал Тит в своей обычной покровительственно-недоверчивой манере. Но, когда Уилл разжал ладонь, демонстрируя перо, Тит явно опешил. — Ты убила фею из пращи?
— А то, — ответила Хейзел с торжествующей ухмылкой. — Теперь, когда мы знаем, что они внутри, мы с друзьями пойдём на них охотиться. Никуда они от нас не денутся!
Роуэн отложила меч в сторону и подошла, чтобы изучить перо.
— Хорошая работа, росточек, — но затем Роуэн помрачнела, и это
