class="p1">Очкастый гостеприимно открыл дверцу автомобиля.
Маша на подгибающихся ногах шагнула ближе, сняла рюкзак, и держа его в одной руке, влезла в салон.
Машина уехала, а на земле осталась мятая шелковая ленточка.
Её родная сестра осталась в школе, в глубине парты, обвязанная вокруг тетрадного листка.
Как только Маша устроилась на скользком, как клеёнка, сиденье, резко запахло тем же остро-терпким запахом, как от плаща очкастого, и она потеряла сознание.
Глава 8
— Что случилось? — отбрасывая цилиндр, рявкнул шеф.
— Дети пропали, — проблеяла соседка.
У шефа глаза расфокусировались.
— Ничего не понимаю, — пробормотал он, рушась на табурет рядом с барной стойкой. — Какие дети?
Антигона вложила в руку Алекса высокий стакан с чаем, и тот сделал большой глоток, не замечая, насколько тот горяч — я видел, как над стаканом поднимался пар.
А дело было вот в чём: Аврора Францевна действительно была ядерным физиком — и работала в каком-то закрытом НИИ, в советские времена такие заведения называли «Ящиками».
Несколько лет назад её привлекли к новому исследованию: влияние паранормальных явлений на физические законы Вселенной.
Разумеется, они проводили опыты на человеческом материале — в рамках исследования, конечно.
Искали людей с паранормальными способностями, ставили эксперименты, делали тесты…
Дети были частью программы.
Ничего антипедагогического, если вы понимаете, что я имею в виду… Они просто учились в спецшколе, где за ними наблюдали подготовленные педагоги. И иногда, в рамках экспериментов, детей навещали люди из НИИ, предлагая решать несложные задачки.
Угадывание карт, поиск пропавших предметов…
— А несколько дней назад, — Аврора Францевна нервно затянулась. — нам потребовалось уточнить кое-какие данные. Леночка — это моя ассистентка — отправилась в школу. Но никого из тех, с кем мы работали, там не оказалось.
— Подробнее, — приказал шеф.
Соседка судорожно втянула дым, закашлялась…
— Дети, — наконец выдавила она. — Которые участвовали в эксперименте и… показали самые лучшие результаты. Они пропали.
— Заболели? — выстрелил предположением шеф. — Перевелись в другую школу? Уехали?
Соседка покачала головой.
Очки в тонкой золотой оправе съехали на кончик потного носа, но она этого не замечала, и подслеповато щурилась на удивление красивыми, серыми с зеленью глазами.
— Леночка проверила всё: родители живут по известным адресам и… как бы это сказать, не реагируют. Да, они помнят о том, что у них есть сын или дочь, но ведь они уехали в лагерь. Или в гости к тётушке. Или ночуют у друзей… В школе — то же самое. Учителя, директриса… Их отсутствия словно бы не замечают. Людям как будто… промыли мозги, — соседка поморщилась, словно использование столь простонародного эвфемизма ей претило.
— Так… — шеф подобрался.
А я вспомнил Котова.
Радикальная смена поведения…
Учителя и родители должны паниковать, бить тревогу — это их святая обязанность. Но они молчат.
Мы с Алексом переглянулись.
— А ваша дочь? — наконец спросил Алекс.
Соседка с облегчением пожала плечами.
— С Машенькой всё в порядке, — сказала она. — К счастью, у неё практически нет способностей. Абсолютно нормальный ребёнок, я вообще не понимаю, почему она должна учиться вместе с…
— Аврора Францевна, — мягко перебил шеф. — Это сейчас не важно. Главное, чтобы девочка была в ПОЛНОЙ безопасности, вы понимаете?
Щеки соседки вспыхнули нездоровым румянцем.
— Вы что же думаете, что я не могу позаботиться о собственной дочери? — встав со стула, она угрожающе нависла над шефом.
Мы с Антигоной молча переглянулись.
— Да, — просто сказал тот. — Потому что нет никакой гарантии, что вас тоже не загипнотизируют, — соседка возмущенно фыркнула. — И в связи с этим, — Алекс повысил голос. — Предлагаю… Да нет, просто прошу… Будьте внимательнее.
Я выдохнул.
Казалось, шеф сейчас потребует забрать ребёнка сюда, под наше бдительное око, и тогда разгорится настоящая свара.
«Плохая мать» — вот какого обвинения боятся все, без исключения, женщины. Даже если она пробыла матерью всего пару месяцев, пару минут — обвинить её в недостаточно трепетном отношении к ребёнку — преступление.
Слава Богу, шеф это тоже осознавал. И не стал давить на больную мозоль.
А я для себя отметил, что забот у нас сделалось чуточку больше.
Ерунда, прорвёмся. Ну что здесь сложного: приглядеть за одной маленькой девочкой.
Это ведь не оборотень, не стригой…
— Рамзес в курсе, что девочке может грозить опасность? — флегматично спросил шеф, когда Аврора Францевна выдохнула и вновь уселась на стул.
— Я вообще не понимаю, как может обычная собака…
— Пёс, — поправила автоматически Антигона. Все взгляды устремились к ней. — Не собака, — повторила девчонка. — А пёс. Мужского рода.
— Не вижу разницы в данном конкретном случае, — отмахнулась соседка. — Собака, пёс… Он только и делает, что спит. Нет, в принципе, я не против присутствия его в нашем доме — выглядит он внушительно, и уже одно это должно…
А я подумал: ночью на вашем участке был перевёртыш. А этот хвалёный внушительный пёс даже не тявкнул. Почему?..
Надо будет наведаться. Познакомиться поближе.
— Аврора Францевна, — ласково позвал шеф. — Возвращайтесь домой. Расскажите о ваших опасениях Рамзесу, — у соседки дёрнулся уголок рта, но она промолчала. — И… Приглядывайте за девочкой. А самое главное: берегите себя. Не контактируйте с подозрительными людьми, проверяйте всю информацию, которая к вам поступает. Ведь это ваша работа, верно? Критическое мышление — наиглавнейший ваш инструмент. Вот и работайте. А я займусь школой.
Соседка приободрилась. Решительно затушив сигарету — в пепельнице высилась внушительная горка скуренных до фильтра бычков — она поднялась, и хлюпнув носом, кивнула. А потом пошла к выходу, но на пороге обернулась.
— Так может, Машеньку пока в школу не пускать? — спросила она.
— Отчего же, — пожал плечами шеф. — Вы же сказали, что Маша э… не блещет способностями. А образование ребёнку не помешает.
Как только соседка удалилась, Алекс деятельно потёр руки.
— Лёд тронулся, — возвестил он и победительно посмотрел на меня. — Поручик, почему вы ещё здесь? Почему не разгружаете Арсенал?
— Твою дивизию, — я бросился к двери в подвал. — Совсем забыл.
Но я не успел.
У крыльца зашелестели шины, тяжело хлопнула дверца и окно кухни закрыла громада серого, как цинковый гроб, броневика.
Антигона вылупилась на шефа.
Она ведь до сих пор не в курсе, — сообразил я.
— А ничего, что у нас в гостиной дрыхнет стригойка? — спросила девчонка.
Я отвесил себе мысленного пинка.
Суламифь! О ней мы тоже забыли. Шеф пригласил её остаться у нас — всё равно ей сейчас деваться некуда — и занялся другими делами, справедливо полагая, что сотрудники агентства будут выполнять свои обязанности. То есть, проявят сознательность и позаботятся о гостье.
— Лучше ей побыть у меня, — быстро сказал я, направляясь к гостиной.
— Звезда моя, ты тоже исчезни, — приказал шеф Антигоне.
Та беспрекословно подчинилась.
— Чего это с ним? — тихонько спросила Антигона уже на лестнице. Я нёс на руках бесчувственную Суламифь — сказалось чудовищное напряжение, и очутившись в относительной безопасности, стригойка просто отключилась.
Сейчас она напоминала живую девушку не более, чем восковая кукла.
— Со всеми нами, — поправил я Антигону, входя в свои комнаты. — Дверь поплотнее прикрой.
Спецназовцы уже топали сапожищами на первом этаже.
— Наследят ведь, черти полосатые, — возмутилась Антигона. — Вот я им сейчас…
— Не смей! — я едва успел ухватить её сзади, за майку. — Шеф приказал не отсвечивать.
Антигона вздохнула. А потом с неприязнью посмотрела на Суламифь.
Смутившись, я опустил стригойку на диван и прикрыл пледом. Так и подмывало набросить плед ей на лицо — сейчас Суламифь выглядела очень даже мёртвой. Пустые серебряные глаза уставились в потолок.
Я передёрнулся.
Неужели я выгляжу также, когда сплю? Впрочем, полулетаргическое состояние, в которое я изредка впадаю — точно не сон.
Надо проследить, чтобы меня никто таким не видел, — подумал я. А потом предложил Антигоне:
— Давай пойдём в спальню.
Дело в том, что мои апартаменты состояли из двух комнат: гостиной с диваном, на котором лежала Суламифь, креслами и письменным столом. И спальни, к которой примыкала ванная.
Я просто не хотел, чтобы стригойка, очнувшись, услыхала наш разговор…
Но судя по брошенному на меня взгляду, Антигона предположила совсем другое.
