За чай, за музыку, за разговор.
— Боже, какая ерунда… — отмахнулась она.
— Все равно — спасибо, — твердо повторил он. Посмотрел ей в глаза в последний раз. И ушел.
Алена закрыла за ним дверь, упала на диван. Прижала ладони к пылающим щекам… Только сейчас она поняла, насколько взволновал ее приход незваного гостя. «Нет, все-таки это чудо! Пусть вполне объяснимое, но — чудо! Я столько думала о нем, об этом человеке, и вот он пришел — точно почувствовал, что я зову его… Разве я звала его? — спросила она саму себя. — Да, звала!»
Потом она стала вспоминать, какое у Селетина лицо: молодое и в то же время — нет, странно меняющееся… «Болтали о какой-то ерунде, точно дети! Рассказали друг другу свои сны… Он милый, простой и очень добрый — это ясно. Кладбище… Зачем он вспомнил про кладбище? У него наверняка какая-то тайна. Или — неприятности, которые каким-то образом трансформировались в это печальное видение…»
Алена прокручивала и прокручивала внутри себя их разговор, вспоминала лицо Романа, как он смотрел на нее, как слушал игру на рояле — всё, до мельчайших подробностей…
Роман Аркадьевич Селетин определенно нравился ей. Даже более того: еще одна встреча, еще один разговор — и она пропала.
Алена очень остро ощущала эту черту, к которой подошла вплотную — один шаг отделял ее от любви, от того, чего она боялась и избегала, что пугало ее и, как только что выяснилось, — неудержимо манило.
Она снова достала его визитку. Вот, в ее руках вереницы цифр, зашифрованные коды — по которым можно Романа найти, вновь услышать его голос. Пожалуйста, звони, если хочешь! Звони и сходи с ума, делай последний шаг, падай в эту пропасть…
«А зачем? Я и так уже пропала, испортила себе жизнь — для чего мне ломать ее окончательно?.. Ничего хорошего не выйдет — разве сможет он полюбить меня так, как я его буду любить?.. И потом, скорее всего он не один. Такие милые, такие добрые — просто так на дороге не валяются, — с усмешкой подумала Алена. — Наверняка на нем груз ответственности: жена, дети, престарелые родственники, ремонт, работа… Именно поэтому он сбегает сюда, чтобы посидеть полчаса в одиночестве возле замерзшего пруда, отдохнуть от всех забот. И переехал-то он отсюда, возможно, потому, что однокомнатная квартира оказалась маловата для его семьи!»
Алена попыталась вспомнить, было ли на руке Селетина кольцо. Кажется, было… Или нет? Да было, было! — сурово одернула она себя.
Алена медленно принялась рвать визитку — на мелкие-мелкие кусочки, очень тщательно. Рвала и чувствовала, как по щекам бегут крупные жгучие слезы.
«Ничего, зато потом плакать не придется!..»
* * *
Тридцать первого декабря Алена проснулась рано — в прекрасном настроении, гордая своим вчерашним поступком. Сбегала к Семену Владимировичу, отдала ему подзорную трубу — несмотря на то, что старик заартачился и не хотел брать свою оптику обратно.
Потом Алена позвонила Симе — и очень душевно побеседовала с ней о том, где можно купить приличные зимние сапоги и насколько глубока разница между духами и туалетной водой. О визите Романа Селетина, того самого незнакомца из парка, она сознательно не стала упоминать, как будто ничего и не было.
— Я, Аленушка, наверное, не смогу к тебе сегодня зайти, — под конец спохватилась Сима. — У меня срочный заказ — придется все праздники над ним сидеть…
— Ничего-ничего! — бодро воскликнула Алена. — У меня, знаешь ли, тоже куча дел. Костя вот обещал заглянуть…
Про Костю она соврала, конечно. Просто не хотела, чтобы Сима стала ее жалеть. Можно было поехать к родителям (всего-то четыре часа на электричке!), но стоило Алене вспомнить толпу дядюшек, тетушек, кузенов и кузин, неизменно собирающихся в их семейном гнезде под Новый год, их вечные расспросы и неизменный салат «оливье» под самогон, который гнала бездетная тетя Анфиса, — как она тут же передумала.
Алена оделась и отправилась в ближайший супермаркет, который, надо сказать, был совсем не близко (три остановки на автобусе). Купила бутылку шампанского, килограмм мандаринов и кусок севрюги в вакуумной упаковке — таким она видела свой нынешний новогодний стол.
Обратно Алена пошла пешком.
Хоть солнце надежно затянуло плотной пеленой, но было как-то нестерпимо светло, от снега на обочинах даже резало глаза. Алена старательно сохраняла в себе бодрость духа и даже принялась напевать что-то под нос, скользя по заледеневшему тротуару и щурясь.
— Алена!
Она вздрогнула и чуть не упала. Этот голос забыть невозможно, хотя Алена была уверена, что давным-давно сумела его забыть…
У подъезда ее дома стоял Борис.
Борис Бугров, ее первая любовь!
— Боря! — удивленно воскликнула Алена. — Как ты меня нашел?
— Элементарно, — ответил Борис. — Серафима дала твой адрес. Она, слава богу, никуда не переезжала.
— Боря…
«Сколько же мы не виделись? — мелькнула мысль. — Лет пятнадцать? Нет, тринадцать, двенадцать — не меньше… Господи, как быстро время летит!»
Алена подошла к нему, с неуверенной улыбкой вгляделась в его лицо. Борис Бугров, кажется, был все такой же — плакатный красавец с синими ясными глазами и набегавшей на высокий лоб прядью волос. В дубленке, имитирующей полушубок советских времен, зимней кепке… Борис притоптывал ногами — значит, довольно долго ждал Алену.
— А Серафима сказала, что ты дома!
— Я дома, просто в магазин пришлось заглянуть. Холодно, идем ко мне, Боря…
Когда Бугров разделся у нее в квартире, Алена с сожалением заметила лысину, которая до того была спрятана кепкой.
— Что, я постарел?
— Ни капельки! — милосердно ответила она, вдруг, ко всему прочему, обнаружив, что Борис из атлетического красавца превратился в просто «мужчину плотного телосложения». По крайней мере, этого пивного брюшка у него раньше не было.
— Ты тоже, — вздохнул он. — Хотя вру — ты стала еще лучше. Серафима сказала, что ты больше не концертируешь?
— Да, бросила… — легко согласилась она. — Надоело. А ты что делаешь?
— Я в одной фирме работаю, спец по рекламе… — рассеянно ответил он. — Ты одна?
— Да.
— Развелась, значит… — глубокомысленно констатировал он.
— Ну, официально еще нет. Надо как-нибудь заняться этим в свободное время. Чай будешь?
— Кофе, если можно.
— У меня только растворимый.
— Ничего, пусть будет растворимый…
Он прошел за ней на кухню, огляделся.
— Ничего так квартирка… Съемная? Сколько за нее платишь?
— Секрет фирмы… — отмахнулась Алена, расставляя чашки. — Как там Калерия Львовна? Работает? Сколько ей сейчас, я забыла?..
— У мамы все в порядке, до сих пор работает, хотя могла бы уйти на пенсию. Ей пятьдесят семь. Ты бы зашла к нам, что ли…
От неожиданности Алена
