из сложившейся ситуации?
Впрочем, нет. Нельзя на него надеяться. Не верю, что он вор. Но и честным человеком я больше не назову его. Он обманул меня несколько раз. Я хочу доверять, но больше не могу. Была ли хоть капля правды в его словах? Любит ли он меня вообще? И любил ли?
Вспоминаю, как он был расстроен тем, что мы не попали в ресторан вечером, где был забронирован столик. И все-таки, он же собирался сделать мне предложение. Наверняка именно по этой причине был так зол, когда все планы полетели коту под хвост.
— Ты еще здесь? — Владимир машет рукой у меня перед носом. Видимо, я сильно задумалась.
— Д..да. — отчего-то заикаюсь.
— Скоро узнаешь, попридержи лошадей. Для начала, хочу, чтобы ты поняла: я здесь главный. Затем Елена Петровна. Потом Рамзес. Мои гости. И только в конце — ты. Ты мой гость. Так что попрошу, без глупостей. Иначе…
Владимир медленно поднялся из-за стола и тихо пробормотал себе под нос:
— Мафия, надо же…
— И сколько времени я буду твоим гостем?
— Все зависит от двух вещей: как я решу и как усердно ты будешь стараться.
Этот разговор ничего не проясняет, только еще больше меня путает!
— Твоя работа, как ты выразилась, будет заключаться в…
Рамзес на улице громко залаял, а Владимир нахмурился. Он явно собирался дать мне прямой ответ, но внезапно напомнивший о своем существовании пес, прервал его.
Я тоже встаю из-за стола. Мужчина мешкает и нервно смотрит на наручные часы. Дом наполняется неприятно пищащими звуками сигнализации.
Владимир внимательно оглядывает меня с ног до головы. И жестко произносит:
— Бегом к себе. И что бы ни звука. Поняла?
Я киваю головой и пулей мчусь наверх. Уже за спиной слышу, как Владимир, отключающий сигнализацию, подзывает экономку:
— Елена Петровна, у нас гости!
Здесь явно что-то не так!
Глава 13
Стараюсь не издавать ни звука. Даже, кажется, временами не дышу. Уже как полчаса я сижу в своей комнате тихо, словно мышь.
Интересно, когда я стала считать место моего заключения «своей комнатой»? Неужели, мне настолько комфортно?
Бррр. Меня передергивает от этой мысли об испытуемом чувстве безопасности.
Рановато у меня развился синдром жертвы или как его еще называют “стокгольмский” синдром. Я что-то такое слышала, что жертвы похищения после долгого времени проведенного в заточении, начинают испытывать приятные, почти любовные чувства к похитителям и своим мучителям.
Нет, безусловно, Владимир достаточно симпатичен, с атлетически привлекательным телом. Возможно, кто-нибудь счел бы его сексуальным. Он сильный, уверенный в себе. Внушает хоть и страх, но вместе с тем и какое-то чувство спокойствия.
Хорошо зарабатывает.
Вот только вопрос, чем? Ну явно же чем-то незаконным. Не просто же так они избили Диму. И все-таки, за что мой, уже муж, должен ему денег?
Я всегда старалась не быть навязчивой, не лезть в мужские дела, но… Ну неужели, я настолько была отвлечена, что пропустила, когда Дима влез в криминал? И как же я могла это не заметить?
Может быть, он совершил неудачную сделку? Хотя, Владимир утверждает, что не риелтором он работает, не риелтором.
Почему слова незнакомого мужчины я так слепо принимаю на веру? Он ни разу мне не врал, говорил все прямо. Хотя, о том, как именно я буду отрабатывать долг — уходит от прямого ответа до сих пор. Он как будто дразнит меня.
Куда же мог вляпаться Дима? Деньги у него всегда были. Если это не связано с недвижимостью… Тогда… Может быть он откупался от полиции или суда? Или убил кого-то? А что бы спрятать труп обратился за помощью к бандитам?
Правильно ли то, что я считаю, что он способен на убийство?
Честно говоря, я уже и не знаю, чему верить. Все, в чем была уверена еще совсем недавно, уже второй день оборачивается против меня. Свадьба, дом, дети, внуки, совместная старость. Нет больше у меня такого будущего. Не известно и то, сколько мне предстоит провести в этом доме.
И что эта за тема с моим внезапным замужеством?
Громкий звон разбитой посуды заставляет меня прислушаться. Внизу явно что-то происходило.
Черт побери, если я хочу получить хотя бы один ответ на свои многотысячные вопросы, надо действовать.
Глубокий вдох и медленный выдох. Мне просто нужно решиться и действовать! А надумать то, чего нет я всегда успею.
Подхожу и тихонько поворачиваю ручку двери трясущимися пальцами: не заперто, слава богу.
Вот вы и ошиблись, предоставили мне свободу действия. Я уж своего не упущу, будьте уверены.
И в обиду себя не дам!
Двигаясь вдоль стены, ощущаю себя супер шпионом на важной, смертельно опасной миссии. Только сердце бьется о решетку грудной клетки, норовя выдать меня с поличным. Кажется, что даже внизу слышен его громкий стук.
Осторожно обхожу столик с цветочной вазой. Наконец, останавливаюсь перед поворотом на лестницу. Выглянуть из-за угла не решаюсь.
Отсюда, хоть и не очень разборчиво, но могу расслышать мужские голоса.
Закусываю губу, навострив уши и прислушиваясь еще усерднее.
— Беркут, да как так? Ты че, оборзел? — мужской голос, очень злой. Крик эхом разносится по дому, что я вздрагиваю от неожиданности.
— Я согласен с Кондором, этот болван должен нам.
— Теряешь хватку. У нас что, теперь каждый второй может просто залезть в карман и взять что хочется?
— Мужики, — голос Владимира абсолютно спокоен, — я со всем согласен, и нет, не каждый.
— Володь…
— Хватит я сказал! Я не собираюсь оправдываться перед вами словно девчонка! Долг выплачен — это раз. Мои ребята вчера ему доходчиво объяснили, как делать не следует — это два. Коршун подтвердит.
— Я лично вчера ему всыпал пару раз. Думаю, его ребрам сильно досталось, — видимо, отвечает тот самый Коршун.
Обнимаю себя за плечи. Бедный Дима! Они ведь о нем говорят! Несмотря на испытываемый страх, стараюсь выловить из разговоров максимальное количество полезной для меня информации: голоса, имена.
И снова самый злобный и напряженный голос, принадлежащий Кондору:
— И чё? Этого мало! Он залез в наш карман. Вы ни черта не понимаете, если он отделывается парочкой сломанных костей, Коршун, денег это не вернет! Что он тебе дал, Беркут?
Минута молчания. Видимо, Владимир что-то взвешивает и обдумывает. Ну конечно! Речь же обо мне. Я! Я та причина, по которой долг Димы прощен. Почему же он молчит и не скажет этого? Он что, защищает меня?
— Ну чё ты молчишь? Сто тыщ зеленых. Вот сколько мы потеряли! Да он на
