мне не сулит.
— Ну, начнем с того, что вчера утром ко мне в автомобиль заскочила одна ненормальная мадам, — Владимир выдерживает театральную паузу. — Далее я не даю эту мадам в обиду.
— Так, стой! Ты нас похитил и удерживал черт знает где. Я так понимаю, синяк, — указываю пальцем на свой висок, — тоже из-за тебя.
— Ну хорошо, будем считать, за утренние неудобства мы в расчете, — снисходительно бросает он, будто делает мне одолжение.
— Ты называешь похищение и незаконное удержание человека неудобствами? — моему возмущению, кажется, нет предела.
— Ох, ты часом не из этих? — Владимир облизывает губу и игриво приподнимает бровь.
— Из кого? — искренне не понимаю о чем речь.
— Может быть мои ребята ошиблись? Ты употребляешь такие профессиональные термины. Случаем, не ночная ли ты бабочка? Жрица ночи и, — сбивается, словно пытается вспомнить нужное слово, — как вы там еще себя называете?
— Да я, да ты… — давлюсь возмущением и рычу от злости. — Да я не проститутка! — обиженно ударяю ладошкой по столу.
Скептический взгляд Владимира перемещается на мою руку и меня пробирает стыд, что позволяю себе такое поведение в чужом доме.
Перевожу взгляд на свою чашку, обхватываю ее ладонями и задумчиво болтаю в своих руках, наблюдая как темная чайная жидкость кружится по кругу.
Бурчу под нос оправдание, заметно остыв:
— Вообще-то я такое слыша в сериале “Мухтар”. Они там ловили преступников, которые говорили, что их незаконно удерживают в тюрьме.
— Ладно, ладно, я просто уточнил, расслабься. Мало ли. Будь ты проституткой, я немедленно бы тебя отпустил. Девочки по вызову меня не интересуют.
— Правда? — огонек надежды на свободу замаячил на горизонте прямо перед моими глазами. Реагирую только на слово “отпустил бы”.
В момент когда до меня доходит то, что я сейчас сказала, Владимир ухмыляется, тоже понимая это.
Спустя мгновение тут же становится мрачным и серьезным:
— Послушай, девочка. Ты цела, — он глядит на мой синяк и отпивает кофе, — только по одной причине. И эта причина — я. — надменно произносит он.
— Но почему вообще я здесь? — искреннее непонимание происходящего заставляет чувствовать себя потерянной и неуверенной.
— Ответ прост — миром правят деньги. Я очень ценю свое время, а из-за твоего ухажера, мне пришлось немало побегать. Не люблю, когда хорошо отлаженную схему нарушают. Потому что, теряя время, я теряю деньги. И мне нужна компенсация. И Дима отдал тебя в уплату долга.
— Что это за долг такой?! Мне кто-нибудь уже что-нибудь объяснит? — ставлю чашку на стол, боясь ее разбить, на столько сильно трясуться руки. — Все равно не понимаю, как простой риэлтор мог связаться с тобой? — зажмуриваюсь на несколько секунд, стараясь переварить услышанное.
Владимир окидывает меня снисходительным взглядом, будто перед ним несмышленный ребенок.
— Так вот что он тебе сказал. Серьезно?
— Не риэлтор он. А п… — Владимир осекается, не договаривая слово. Сжимает руки в кулаки, на его шее проступает вена. — Не в твоем присутствии будет сказано, кто он. — Секунду молчит, подбирая нужное слово. — Он — вор.
— Как вор? — в полнейшем шоке переспрашиваю. — В смысле вор?
Услышанное никак не вяжется с представлением о Диме…
Но и до вчерашнего дня не знала, что у Димы есть любовница и что он готов отдать меня в уплату долга опасным бандитам.
Мой мир переворачивается с ног на голову прямо в эту секунду.
Словно до меня именно сейчас доходит вся серьезность происходящего.
Не может быть. Какая же я дура. Еще вчера верный жених Или уже муж? с престижной хорошей работой, а сейчас… Кто же он? Я совсем его не знаю. Что еще мне предстоит узнать о нем?
— Дима обокрал мафию?! — рот непроизвольно широко открывается, а на моем лице отображается гримаса ужаса.
— Мафию? — с недоверием в голосе и взгляде переспрашивает Владимир.
Он снова подозрительно косится в мою сторону, явно выражая сомнения в моих умственных способностях.
Я сказала то, что не следовало?
— В общем, он задолжал крупную сумму денег. А ты… — пристально смотрит на меня. — А ты эти деньги отработаешь. Сама вчера согласилась.
— Когда?! Что значит отработаю? — непроизвольно повышаю голос и чуть ли не вскакиваю со стула, но вовремя беру себя в руки и пытаюсь придать своему виду серьезность. — Я ничего не подписывала!
— Юрист что ли? Не нужна нам твоя подпись. У тебя вчера был выбор: уйти или остаться. А раз ты здесь, то выбрала ты второе. Дорогая, у тебя нет больше права голоса.
Владимир, склонив голову набок, постучал по столу пальцами, будто только что решив мою дальнейшую судьбу.
— И что же… Что же входит в эту, кхм, работу?
— Ты и дальше будешь делать вид, что не догадываешься?
Владимир становится максимально серьезен. Хмурит брови, перестает барабанить пальцами по столешнице.
Если бы я посмотрела на себя в зеркало, наверняка бы увидела, что побледнела. Мне хочется стать максимально незаметной. Втягиваю голову в плечи. Нервно закусываю губу.
Представляю, как превращаюсь в маленькую серую мышку, выбегаю на улицу и… тут же попадаю в слюнявую пасть Рамзеса. Меня передергивает.
Владимир внимательно смотрит на меня. Под его давящим взглядом мне становится не по себе.
— Телом? — понурив голову сквозь накатывающие слезы произношу неуверенно.
Давно предполагала такой вариант событий, но почему, почему же он тянет? И в чем ему от этого выгода? Да если бы он захотел, мог бы заполучить с десяток таких как я. Чтобы унизить Диму? Мог бы это сделать прямо у него на глазах, а не тащить за тысячу миль. И зачем было обещать, что меня не тронут?
Мужчина тихо посмеивается.
— Хватит, девочка, давно так не смеялся. За эти два дня ты продлила мне жизнь на пару месяцев, это точно.
Ему смешно. Здорово. А я за эти два дня по всем законам природы должна была поседеть! Смеется он. А мне каково? Я все потеряла! Дом над головой, любимого преданного мужчину. Теперь я сплошной ходячий комок нервов.
Осталась лишь одна подруга — Юля. Юля! Как же она должно быть переживает! Сказал ли ей Дима, где я? А если сказал, продумывает ли она план моего спасения? Возможно, уже сейчас, в эту самую минуту, она в полиции пишет заявление о моей пропаже.
Я с надеждой смотрю в окно, словно способна разглядеть сине-красные проблесковые маячки патрульных автомобилей. Но на заднем дворе лишь безмолвно колышется листва на деревьях.
Заявление же не примут раньше, чем через сорок восемь часов. Значит не стоит рассчитывать на быстрое спасение из плена.
Может быть, они вместе с Димой обсуждают, как вытащить меня
