ведя опешившего Клауса за собой.
Кабир в гневе шагнул за нахалкой, но остановился, сильнее сжимая топор в кулаке. Порто тревожно взглянул на него:
— Отец ведь ей не позволит выбрать путь воительницы?
Кабир очень на это надеялся, но почему-то сомневался, что Торин сможет хоть что-то запретить своей чудом ожившей племяннице и названной дочери.
Торин попытался. Честно попытался.
Он рвал и метал, проклиная богов, которые наслали на его голову все кары этого мира. Таша спокойно сидела на стуле и с легкой улыбкой рассматривала своего дядю, который бушевал на весь замок. Встревоженная Ильма сидела подле и успокаивающе гладила руку племянницы, которая вызвала эту страшную бурю.
— Сказал — нет! — в сотый раз взревел Торин. — Не бывать этому!
Таша спокойно ответила:
— Ладно. Тогда поищу другой клан воинов, где меня с радостью примут и всему научат.
— Что? Что ты сказала? Что она только что сказала, Ильма? — в гневе шагнул к ним Торин.
Ильма сжала руку племянницы и ответила мужу с милой улыбкой:
— Она сказала, дорогой, что ей шестнадцать лет, а значит, эмоции бушуют в ней. Еще твоя племянница сказала, что хочет больше времени проводить на свежем воздухе, поближе к своему любимому дяде. Что её мать уже научила её всем женским наукам, а значит ей нечего делать в светской с другими молодыми девушками её возраста.
Торин прищурился:
— Она ничего подобного не говорила.
— Разве нет? — картинно вскинула брови Ильма. — А мне показалось, именно это и сказала, — Ильма сильнее сжала руку Таши, призывая ту помалкивать. — Торин, ну правда, что плохого в том, что девочка попробует что-то новое. Уверена, ей быстро надоест, и она с радостью вернется в светскую.
Торин хмыкнул, признавая правоту слов жены, и взглянул на племянницу:
— Только потом не ныть из-за синяков и отбитого на лошади зада.
— Торин! — возмутилась жена.
Он хохотнул:
— А что, пусть привыкает. Или ты думаешь, при ней воины станут вести себя приличнее?
Ильма поджала губы и посмотрела на довольную Ташу. Она, конечно, вступилась за неё перед мужем, чтобы они не столкнулись характерами, но сама думала, как Торин: Ташино желание стать воительницей спонтанное и необдуманное:
— Милая, юной леди все же не место среди грубых воинов. Ты хорошо подумала?
— Да, — кивнула Таша и вскочила с места. — Поможешь мне сшить мужскую одежду? Не могу же я тренироваться в платье.
Через месяц Ильма сама пришла к мужу и сразу покаялась:
— Ты был прав, не стоило Таше разрешать тренироваться со всеми. Её желание стать воительницей глупое и опрометчивое.
Торин усмехнулся. За этот месяц они с женой поменялись во мнениях. С первых дней, как только девочка появилась на тренировочной площадке, он сразу понял, что в этом её призвание. Таша была выносливой, гибкой и сильной для своего возраста и пола. Она была смышленой и отважной, а главное, упрямой, и если у неё что-то не получалось, Таша тренировалась до тех пор, пока не преуспеет в этом. Торин обнял жену и сказал:
— Пусть делает, что хочет.
— Она не может делать, что хочет, Торин. Юная леди не должна носиться по полям на боевом коне и размахивать мечом, — заявила Ильма. — Её место в светской и только там.
— Моя Таша не плакса, — усмехнулся Торин. — А значит с плаксами ей делать нечего. Ей там не место.
Ильма прищурилась:
— Считаешь, что ей место среди воинов?
Торин нахмурился:
— Чем тебя не устраивают воины, женщина?
— Тем, что они мужчины. Взрослые, грубые мужчины. А Таша юная нежная девочка…
— Она наследница сильного рода! — перебил жену Торин.
Ильма подавила раздражение, его аргументы были нелогичны:
— И что же? Принадлежность к древнему роду не делает из девочки бывалого вояку.
Торин взял жену в кольцо своих рук и нежно поцеловал в волосы. Ильма не знала всей правды об их племяннице, никто не знал. И устрой Боги, так и останется. Он улыбнулся:
— Ильма, у тебя целая светская битком набита маленькими, нежными девочками, которых ты воспитываешь на свой манер. Прошу, не будь жадиной, оставь мне мою Ташу. Позволь воспитать её на свой лад.
Женщина подняла голову и заглянула мужу в лицо:
— Она и моя Таша тоже. Она наша названая дочь, Торин, наша единственная дочь. У нас три сына, делай свободных воинов из них. Прошу, оставь Ташу мне.
— Ильма…
Женщина нежно дотронулась до его губ, перебивая:
— Торин, прошу. Я не вынесу, если с ней что-то случится. Мы её едва не потеряли. Ты сам выходил Ташу, своими собственными руками вырвал из лап смерти. Ты знаешь, война опасна, особенно для женщины. Прошу, не впутывай в это Ташу.
Торин понимал опасения жены, но как он мог запретить племяннице делать то, что дарило ей настоящую радость. Он не мог себе даже представить, что смелая, жизнерадостная Таша проведет лучшие годы молодости в душной светской среди глупых плакс. Её место было не там, Торин знал это, Таша знала это, и Амелия, её родная мать, знала это — иначе не отправила бы дочь к нему. Амелия целых шестнадцать лет делала из Таши светскую леди, и у неё хорошо получилось. Но, в конце концов, даже она поняла, что это не будет ей на пользу, что её дочь совсем другая, и нуждается в иной жизни. Свободной жизни. И она даровала Таше свободу, с кровью отрывая любимого ребенка от себя. Торин решил, что письмо матери к дочери объяснит Ильме все раз и навсегда. Он дал жене прочитать письмо, над которым женщина проплакала всю ночь, а на следующее утро сама заплела Таше боевые косы.
* * *
Это был день её триумфа или день её вечного позора. Таша вышла вперед, сжимая в руке боевой топор, и откинула назад свои боевые косы с вплетёнными в них блестящими бусинами. На ней были новенькие высокие сапоги, плотные лосины, обтягивающие стройную фигуру, короткая кожаная юбочка с железными пластинами и плотный кожаный жилет — одеяния настоящей женщины-воительницы. Она посмотрела на хмурого Кабира, который сегодня должен был её тренировать. Наконец она дождалась этого дня, — только он и она, а толпа тренирующихся воинов вокруг не считается. Кабир потянулся за своим боевым топором, но потом передумал и взял лишь длинный кинжал, даже не доставая тот из чехла.
Таша опустила свое боевое оружие и велела:
— Возьми топор.
Мужчина вскинул брови:
— Ты мне приказываешь?
— Нет, — быстро ответила Таша и добавила, — просто не надо делать мне поблажек.
Он посмотрел на свой кинжал, а потом отбросил в сторону и его, собираясь
