Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
— А хочет ли этого император? — с надменной усмешкой отвечал Скавр.
— Лучше переоценить противника, превосходнейший муж.
— Достаточно будет одного нашего Четвертого легиона, чтобы уничтожить эту орду варваров, если они осмелятся сунуться к нам или к нашим союзникам, — отвечал Скавр еще более надменно.
Элий понимал, что убедить Скавра ему не удастся, и все же продолжал спор, надеясь на чудо:
— Соотношение сил в мире изменилось. Природа не терпит пустоты. А в Риме теперь слишком много пустоты.
— У Рима по-прежнему тридцать легионов.
— Дело не в легионах, превосходнейший муж. Я пришлю тебе донесение одного репортера. Хочу, чтобы ты его посмотрел.
— Ты доверяешь репортерам? — Столько ледяного презрения было в голосе Скавра, что Цезарь невольно позавидовал: ему никогда не добиться подобных интонаций.
— Больше, чем военным, — не удержался от мальчишеского выпада Элий и тут же пожалел о своей выходке.
Пиршественный зал располагался возле длинного Канопского канала. Под этим полусводом пировали императоры и их любимцы, консулы, сенаторы, легаты и префекты, их любовницы и любовники, временщики и аристократы. Порой этот пиршественный зал на открытом воздухе забывали на долгие годы, и тогда слуги устраивали здесь свои маленькие пирушки и веселились с девками там, где прежде возлежали властелины мира.
Руфин любил поместье Адриана и заново отделал все павильоны, в том числе и апсиду у Канопского канала. Это было его любимое место. Быть может потому, что здесь не было почетных и низких мест:
на полукруглой скамье все равны. Пиршественная скамья была уже застлана мягкими шерстяными тканями, каждого из гостей ждала расшитая золотом подушка. А на столе на серебряных и золотых тарелках слуги расставляли закуски. Руфин занял место в центре. Элий же собирался расположиться рядом с Валерией, но император остановил его.
— Нет, нет, со своей сестричкой ты можешь беседовать в любое время. Лучше развлекай гостей. А я подберу для тебя более подходящую пару.
И возле Элия очутилась Летиция. Элий неожиданно смутился. Следуя совету Августа, он снял тогу и остался в одной пурпурной тунике из тончайшей шерсти. К тому же на ложе не полагается забираться в сандалиях, высокие голенища не скрывали уродство искалеченных ног. А в довершение всего Пэт вместе с венком принес шерстяные носки, окрашенные в пурпур. Летиция отвернулась и старательно делала вид, что не заметила услужливости Пэта. Элию казалось, что сейчас она лопнет от смеха.
Сам же Руфин указал на место подле себя с одной стороны Фабии, с другой — Криспине. Юная красавица хихикала, когда император целовал ее в губы. Фабия неодобрительно хмурилась.
— А что бы ты сделала, если бы Руфин выбрал тебя, а не Криспину? — шепотом спросил Элий.
— Я бы убежала. В Дакию. Или в Африку. Или в Альбион. А может, в Новую Атлантиду. Мир велик.
Летти заметила, что при упоминании Новой Атлантиды Элий едва заметно вздрогнул. Цезарь поспешно сделал знак виночерпию, и тот подал гостям глиняные кружки с «рабским» вином. Гости заранее морщились.
— Вот же угораздило скрягу Катода оставить нам рецепт этого пойла, — фыркнул Руфин.
— Пожелаем себе пить «рабское» вино только один день в году. — Элий одним большим глотком проглотил напоминающую уксус жидкость.
— Неужели я тоже должна это пить? — надула губки Криспина.
— Тебя же не было утром на Авентине, — с шутливым упреком заметил Руфин.
— Как и тебя! — воскликнула Криспина. — А кто вообще сегодня был на Авентине?
— Элий, — подала голос Летиция.
— А кто еще…
Все молчали. Даже Валерия.
Элий заметил, что Кумий тайком вылил содержимое своей кружки на землю, как будто приносил жертву богам. Летти, поколебавшись, все же выпила так называемое «вино» и принялась спешно закусывать фаршированным яйцом.
Тем временем виночерпии наполнили золотые и серебряные чаши гостей уже иными напитками. После этого Элий развернул заранее приготовленный свиток.
— Элий, сынок, неужели ты будешь зачитывать нам Декларацию? — демонстративно зевнул Руфин. — Мы ее все знаем…
— Разве?..
— Не будем относиться к этому так серьезно. — Император погладил пухлое плечико Криспины.
— На свете слишком мало вещей, к которым можно относиться серьезно, — отвечал Элий.
Он знал, что для Руфина и Скавра он — смесь комедианта и гладиатора, сыграет роль и быстренько покинет арену. Он и сам не должен воспринимать свое положение всерьез — ему постоянно давали это понять. Но он не собирался разыгрывать из себя шута. И, повысив голос, Элий Цезарь начал читать. Впрочем, ему не надо было заглядывать в свиток. Он знал Декларацию наизусть.
— «Статья первая. Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства…»[14]
Голос его звенел от обиды, и все пирующие примолкли, и даже Руфин вынужден был делать вид, что слушает.
— «…Статья четвертая. Никто не должен содержаться в рабстве или подневольном состоянии; рабство и работорговля запрещаются во всех их видах».
Теперь Скавр остервенело зевнул.
Летти обиделась за Элия и, повернувшись, толкнула префекта под руку так, чтобы тот пролил себе на тунику вино из бокала.
— Ах, я такая неловкая, — воскликнула она, но не сдержалась и прыснула от смеха.
— «Статья пятая. Никто не должен подвергаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или унижающим его достоинство обращению и наказанию».
Скавр тоже начал смеяться, но неясно, что привело его в столь в веселое расположение духа — неудачная шутка Летиции или слова Декларации. Летти разозлилась и попыталась толкнуть Скавра под руку еще раз, но тот успел отстраниться и при этом облился вином еще больше. Тут Летти не выдержала и расхохоталась вовсю. Элий понял, что читать дальше не имеет смысла, и отложил свиток. Гости поспешно осушили бокалы в честь богини Либерты. Летти поняла, что, желая помочь, сделала только хуже, и с жаром принялась извиняться.
— Элий, милый… я не хотела. Как мне все исправить?
— Выучи Декларацию наизусть, — отвечал он вроде как в шутку, но обиды скрыть не сумел.
Но он верил в ее искренность Он всегда ей верил.
— Только поэты знают, что такое свобода, а все остальные делают вид, — вздохнул Кумий.
— Тогда Элий самый великий поэт, — выкрикнула Летти, вновь торопясь вмешаться. — Хотя он и не написал ни одной поэмы.
Она выпила бокал неразбавленного галльского вина и захмелела.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
