что у каждого человека есть путь, правильный, неправильный — не суть. Главное, что этот путь он сам выбрал, и ему самому отвечать за последствия. Навязывая свою волю, я лишаю человека пути — полностью или частично, делаю его своей марионеткой.
— Паша, что с тобой? — удивилась мать, глядя на меня. — Чего ты примерз?
Подбежал Боцман, ткнулся носом в мою ладонь, я автоматически почесал его за ухом.
— Все нормально. Задумался.
Я посмотрел на дом Канальи. Если его убьют, будет ли это на моей совести? Не зачтется ли как отрицательный баланс, не сдвинет ли таймер не туда, куда нужно?
Будто отвечая на мой вопрос, менты вывели из дома голого Каналью, стянутого смирительной рубашкой и изрыгающего проклятья на головы моджахедов. Слава богу, живой курилка!
— Леху в дурку забирают, — констатировал факт я.
Бабушка сказала:
— Он вчера трясущимися ручками хотел к машине полезть, я его погнала поганой метлой. Вроде с головой нормально было, только руки дрожали
— Так белка обычно на второй-третий день приходит, — объяснила мама.
Про Леху бабушка быстро забыла, сгребла маму в объятия и повела в дом, а я остался во дворе наедине со своими мыслями.
Вдруг я вообще нафантазировал себе невесть чего, возомнил себя всемогущим? На ком бы проверить?
Вспомнилось, что и бродяжки воспылали ко мне любовью, что странно. Ну да, накормил, но в том был корыстный интерес, да и я для них — ровня, никак не авторитет.
Из дома вприпрыжку выскочил Каюк, пожал мою руку и кивнул на абрикосовое дерево, потом — на четыре ящика с абрикосами.
— Бабушка сказала, что нам сегодня опять собирать урожай.
Я осмотрел его с головы до ног. Вот он, человек, лишенный пути. Но я ведь не управляю им постоянно, а просто сбил с траектории, и он теперь будет жить. Или реальность на определенном этапе все равно возьмет свое?
— А как везти? Успеем? — засуетился я. — Уже полтретьего.
— На Толике. Он скоро приедет, — сказал он.
На Каюке проверять способности тоже не хотелось, привык я к нему. К тому же он ничего плохого, что следовало бы откорректировать, не делал.
— Давай пожрем, и — на дерево? — предложил он. — Ты ваще голодный? Там сырники есть.
Мы перекусили сырниками, после чего Каюк заявил:
— Давай я — на дерево, ты внизу?
— Нет. Лучше я, — озвучил свое желание я, осторожно проверяя способности.
— Ну, ладно. — Кажется, Каюк немного расстроился.
Сработало? Каналья тоже сначала шипел, и мать Алисы не обрадовалась, но в итоге они сделали, как я велел. Или Каюк просто уступчивый?
— Ладно, нарекаю тебя скворцом! — Я торжественно вручил Юрке сачок, приготовил ящики: для целых абрикосов и для битых.
— Ура!
С ловкостью кота Каюк вскарабкался на дерево и принялся ловить плоды сачком. Я решил его немного замотивировать:
— Хочешь перейти на зарплату? — спросил я.
Каюк так и замер с вытянутой рукой, опустил сачок, посмотрел сверху.
— Не понял…
— Ты ж работаешь, помогаешь. Справедливо, если будешь получать зарплату. Бабушка тебе платит по пятьсот рублей время от времени, а если — каждый день?
Юрка присвистнул.
— Было бы круто!
— Значит, с сегодняшнего дня…
Каюк разразился матом, но я успел схватить абрикос, летящий мне прямо в лицо. Поймал не только плод, но и недовольный взгляд Боцмана, который приготовился наслаждаться вкусом.
Пока мы занимались, бабушка и мама накрывали на стол, бегали туда-сюда, резвые и довольные. Вскоре приехали Наташка с Борисом, подошли к нам и сменили меня, я тоже полез на дерево.
— Мистер Гнусь есть? — спросил Борис.
До меня сразу дошло, что он имеет в виду двоюродного братца Андрюшу. Вот на ком я проверю способности! Хуже ему точно не будет.
— Скоро приедет.
Только я проговорил, появилась оранжевая «жулька» Толика. На втором сиденье угадывалась тетя Ира, есть ли с ними Андрей, было непонятно.
— Слезаем, — скомандовал я Каюку.
Неужели и такое простое мое желание я ему навязываю, и надо быть осторожнее с высказываниями? Но невозможно ж себя контролировать постоянно.
— Мистер Гнусь едет, — сказа я своим, и Борька набычился, сжал кулаки.
Наташка тоже напряглась. Мы с Каюком принялись выносить ящики. «Жулька» припарковалась, вышла тетя Ира, кивнула нам и рванула к матери и сестре.
Андрей тоже приехал. Всем своим видом делая нам одолжение, он вылез из машины.
— Привет, барыги!
— А ты чего сзади, как школьник? — парировал я.
— Ага, ездишь, где катаются наши ящики, — фыркнула Наташка.
— Эт не ваши ящики, а бабкины.
— Человек-летучая мышь, женщина-кошка и вот он, человек-ящик, — сострил Борис.
Вот и настало время проверить суггесторные способности.
— Андрей, — проговорил я, прямо глядя ему в глаза, — давай ты вообще не будешь замечать нас? А если вдруг заметишь, обратишься на «вы» к любому из нас.
Андрюша запрокинул голову и заржал.
— С хера ли? Ты нормальный ваще?
Сработало? Похоже нет.
— Андрюша, — попробовал я иначе, — вон, видишь, Боцман. Вот иди над ним доминируй.
— Чего-о-о? — прищурился он.
— Видел, как собачка собачку, даже если они оба кобели?
Наташка засмеялась, Борис не понял. Я продолжил:
— Если собака хочет показать, что она главная, она хватает другую собаку за холку и совершает фрикции. То есть возвратно-поступательные движения. Типа я твой труба шатал. Так вот, ты нихрена не главный, общаться мы с тобой не хотим, пошел вон!
Андрей налился дурной кровью, уши его заалели ломтиками помидоров. Он набрал в рот воздух и собрался обрушить на нас все свое презрение, но из кухни вышел Толик, и братец просто показал мне кулак, я кивнул.
Мы с Толиком погрузили ящики и, пока женщины готовили еду, поехали на вокзал, прихватив Каюка, который отпросился на море, чтобы не терпеть Андрюшу. Причем я сел на переднее сиденье и показал средний палец наблюдающему за нами кузену. Всю дорогу, где-то полчаса, я думал о суггестии. Все-таки показалось? Но совпадений слишком много, чтобы сбрасывать способности со счетов. Вспомнилось, что и отмороженному Русе я тоже приказывал обходить меня десятой дорогой.
Или у способности, как в компьютерных игрушках, есть откат: ее снова можно применить, когда пройдет определенное время, а пока — хоть убейся?
А может, она действует не на всех? Это было бы логично,
