Пэм Ан, которая ярко закатилась над Голливудом после смерти от цирроза в возрасте всего лишь 53 лет.
Разноцветные вспышки на атмосферных похоронах стоили бешеных денег, а пропустить их было невозможно. Большинству же оставалось довольствоваться естественным сгоранием.
Нужно сказать, что Сигрид была обязана компании LoveDeath всей своей жизнью. Ее маме было 55 лет, она работала инженером-ракетостроителем и смогла выстроить для своих двух дочерей достойный, стильный и ухоженный дом. Рассказывая дочерям о первых годах проекта LoveDeath, она прикрывала глаза и вспоминала энергию, дух и новизну тех лет. Взлет LoveDeath затронул целое поколение, как в свое время бум рыбной промышленности, и все сверстники мамы ностальгировали по запуску проекта с гордостью первопроходцев:
– Могли бы хоть сказать спасибо. Ведь мы все это отстроили.
Они были по-своему правы. В те дни, когда корпорация росла максимальными темпами, у Лавстара спросили, какая доля населения страны уже попала в ее зарплатные ведомости, и он ответил: «Думаю, вроде бы, половина».
Конечно, больше всего шума было в первые годы, когда на орбиту запускали настоящих звезд и миллионеров, с приличествующими случаю сообщениями в прессе, толпами фанатов и гламуром. Тогда большинство сотрудников LoveDeath были молоды, им хватало сил и поработать сверхурочно, и хорошенько оттянуться после этого; лучшие вечеринки проводились на северной площадке компании, и как раз на одной такой вечеринке была зачата Сигрид. Ее мама уединилась в какой-то ложбинке с электриком родом с Северных фьордов, а на сцене морщинистая поп-звезда с варикозом выводила свой старый шлягер, отрабатывая предстоящий запуск от LoveDeath. В конце все выпили за упокой, поблагодарили звезду за лебединую песню, а затянутые в кожу бэк-вокалистки из корпоративного хора LoveDeath надели на нее алюминиевый комбинезон и длинное платье из серебряной фольги. Певицу ввели в ближайшую ракету; пока родители Сигрид катались в вереске, летнюю ночь озарила вспышка двигателя, и на разнотравье долины росой осела водяная пыль.
Компания LoveDeath была повсюду. Каждый день фирменные грузовики вывозили сегодняшний урожай смерти из разных городов по всему миру, каждую минуту полностью загруженный корабль или самолет отправлялся на север к ее космодромам. Черные сухогрузы под флагами Карибских островов, до отказа набитые трупами со всех концов света, заходили в порты страны. Небо над островом было до поздней ночи исполосовано следами черных самолетов, доставлявших груз из Европы. Словно черные арбузы, повисали над страной дирижабли из России, несшие на борту по пять тысяч тел за раз. Пока дирижабли заправляли гелием, их пилоты никак не могли удержаться, чтобы не надышаться газом, а потом звонили на комедийные радиостанции и лопотали что-то по-русски голосом Дональда Дака.
Мир LoveDeath был сказкой. Кому-то она могла показаться мрачноватой, особенно в ноябре-декабре, когда в страну въезжало мало живых; кое-кому (например, целевой группе сентиментальных людей, которые плачут от печального кино) становилось грустно, когда они видели бесконечные вереницы идущих на север автобусов, заполненных китайскими или шведскими пенсионерами, которые ясно понимали, что никто из них не вернется домой.
Все, кто только мог, стали работать на LoveDeath или так или иначе с ней сотрудничать. На компанию трудились пятнадцать тысяч летчиков и восемнадцать тысяч морских капитанов: они завозили людей в страну и вылавливали упавшие в океан отработанные ракеты – для повторных запусков. Две тысячи водителей возили людей на космодром: живых автобусами, мертвых грузовиками. Тысячи сотрудников работали в отделах маркетинга, продаж, упаковки и операций, еще больше – на погрузке, в расчетно-координатном отделе, на постройке новых пусковых площадок и на производстве водородного топлива. В том, что касалось энергии, компания LoveDeath была ненасытна. Появилась даже пословица: «Все электропередачи ведут в LoveDeath». В океане для нее строили ветряки, на берегу впрягали в турбины прилив, из лавовых камер под вулканами забирали геотермальную энергию. И все для того, чтобы расщеплять воду на водород и кислород в ходе простой реакции: 2H2O > 2H2 + O2.
В первые годы, в эпоху головокружительного роста, часто случались накладки. Иногда на кораблях ломались рефрижераторы, и, когда контейнеры открывали, поднималась тошнотворная вонь, так что все зажимали носы. Впрочем, в портовых городках к вони все быстро привыкли и стали ее называть «запахом денег». В худшем случае груз перерабатывали на удобрения, а отдел информации iStar принимал меры, чтобы об этом никто не узнал. И тогда родственники даже и не догадывались, что на ночном небе красиво сгорает не их близкий человек, а 90 килограммов конины.
Одним словом, жителям нашей страны хватало и работы, и тем для разговоров. Кого-то, конечно, расстраивало, что за рубежом, когда они говорили, откуда родом, никому не приходило в голову ничего, кроме похорон от LoveDeath. Подумать только, иностранцы даже не слышали про нашу Статую Свободы и не знают, кто лежит забальзамированный под горой Кейлир! Все отвечают только: «Aha! Yes, LoveDeath. I go there someday»[17].
Но хотя наш остров и стал средоточием смерти, образ страны оставался позитивным, чистым и полным смыслов – как сама концепция LoveDeath. В мировой прессе Исландию называли «северным Гангом», и в этом, пожалуй, был резон. Она и правда стала одновременно Гангом, Вифлеемом, Меккой, Грейслендом, каким угодно святым местом, которое принято посещать перед смертью. Лавстар был в состоянии обратить в свою веру любого. Он смог объединить в идее LoveDeath всех – и неважно, насколько причудливыми были их представления о религии или смерти. Когда на орбиту запускали индийских гуру, через электролиз прогоняли воду Ганга, и ракеты летели на священном водороде. Для запуска римских пап и епископов расщепляли святую воду, а фарерские нефтяные магнаты отправлялись в вечность на громоздких аппаратах, сжигавших сырую нефть, которую они сами привозили сюда на танкерах.
Многие государства предлагали корпорации LoveDeath перенести часть операций к ним, но патент на технологию принадлежал единолично Лавстару, и к тому же ни одна страна не могла соперничать с возможностями космодрома при парке развлечений в Экснадале. Так, вулканические пустоши и озера на плоскогорье и океанский простор вокруг острова гарантированно снижали вероятность того, что неудачно запущенная ракета упадет на жилые массивы городов. Наконец, решающими факторами были неисчерпаемые запасы чистой возобновляемой энергии и бесконечные запасы воды для расщепления на водород и кислород. Все остальное было просто: электролиз, погрузка, пуск.
Водородное топливо сгорало без зловонных газов. Оставался только прозрачный водяной пар, который туманом опускался на северные пустоши. И хотя запуски производились с горных вершин вокруг одной долины, свое падение звезды LoveDeath могли начать в любой точке планеты.
