молодого человека вдруг обрели огромное значение в ее глазах. Сама того не сознавая вполне, миссис Вадингтон затаила в душе тревогу в связи с тем, что она услышала от Молли перед обедом во время их разговора в будуаре девушки. Теперь на поверхность ее памяти выплыло жуткое воспоминание, точно страшное чудовище из недр черного болота. «Мужчина, за которого я хотела бы выйти замуж, должен быть невысокого роста, худощавый, с добрыми карими глазами, со светло-каштановыми волосами…»
Миссис Вадингтон пристально посмотрела на Джорджа Финча. Он, несомненно, был невысокого роста. Он был худощав. Глаза у него были карие, а в том, что волосы были светло-каштановые, не стоило никакого труда удостовериться.
«Он запинается, краснеет, издает такие забавные звуки и делается похожим на ребенка…» Так описывала Молли воображаемого героя своего романа, и так в точности вел себя тот молодой человек, который сейчас находился перед глазами миссис Вадингтон. А благодаря тому еще, что ее уничтожающий взгляд действовал убийственным образом на Джорджа Финча, последний еще больше покраснел, конвульсивно дергавшиеся пальцы производили еще более замысловатые узоры, и он издавал на редкость забавные звуки и никогда еще в жизни так не походил на ребенка, как в эту минуту.
У миссис Вадингтон было достаточно оснований, чтобы убедиться в справедливости подозрений и в истине своих наблюдений. Молли описывала ей не воображаемого героя своего романа, а живого, во плоти и крови. И эта чума в образе человеческом сейчас стояла перед нею! И он был к тому еще художником! Миссис Вадингтон почти вздрогнула. Из всех миллионов индивидуумов, составляющих калейдоскопическую картину Нью-Йорка, она больше всего ненавидела художников. У художников никогда нет денег! Художники ведут безобразный образ жизни! Художники лишены всякой морали! Художники ходят на танцы и на маскарады, и, что хуже всего, они играют на мандолине! И человек, стоящий перед ней, принадлежал к этому кошмарному классу преступников.
– Может-быть, нам лучше пойти наверх? – предложила Молли.
Миссис Вадингтон очнулась от транса.
– Да, тебе лучше пойти наверх, – ответила она, подчеркивая местоимение таким образом, что самый недогадливый человек – и тот уловил бы смысл его.
И Джордж Финч великолепно уяснил себе значение этих немногих слов.
– Э-а-а… я полагаю… возможно, забормотал он – становится уже поздно и………
– Вы уже уходите? – спросила Молли, открыто обнаруживая свое огорчение.
– Разумеется, мистер Финч уходит, – отчеканила миссис Вадингтон.
Ее поза невольно внушала опасение, что она вот-вот приложится одной рукой к вороту Джорджа Финча, другой, к поясу его брюк, и….
– Наверно, у мистера Финча есть неотложные дела и мы не смеем его задерживать. Доброй ночи мистер Финч!
– Доброй ночи, миссис Вадингтон! Благодарю вас за доставленное мне удовольствие.
– Это было мило с вашей стороны вы заглянули к нам, – сказала миссис Вадингтон.
– Приходите почаще! – сказала Молли.
– Мистер Финч, несомненно, очень занятой человек, – отрезала миссис Вадингтон. У него, наверно, очень мало времени для визитов. Потрудитесь немедленно подняться наверх, Молли, доброй ночи, мастер Финч.
Миссис Вадингтон проводила молодого человека взглядом, едва ли соответствовавшим добрым старым традициям американского гостеприимства.
– Феррис! – обратилась она к слуге, когда дверь за гостем закрылась.
– Что прикажете, мадам?
– Феррис! Этот человек ни под каким предлогом не должен переступить порог моего дома.
– Слушаю, мадам.
* * *
Стояло теплое весеннее утро, когда Джордж Финч поднялся по ступенькам крыльца дома номер шестнадцать по Семьдесят Девятой улице и позвонил. Не нем был костюм цвета голубиного крыла, а под мышкой он держал огромное полотно в масляных красках, завернутое в коричневую бумагу. После долгих размышлений он решил поднести мисс Молли Вадингтон лучший свой труд «Привет весне». На этой картине была изображена молодая женщина, весьма скудно одетая и, очевидно, страдающая особенно острой формой болезни, известной под названием «Пляска св. Витта». По-видимому, художник запечатлел женщину на полотне в тот момент, когда она наступила на острый булыжник. Тем не менее, Джордж считал эту картину своим шедевром, и он намеревался ее преподнести прелестной Молли.
Дверь отворилась, и Джордж увидел перед собой величественного Ферриса.
– Все покупки нужно передавать с черного хода, – произнес Феррис, бесстрастно глядя на Джорджа.
Джордж Финч часто замигал глазами.
– Я бы хотел видеть мисс Вадингтон.
– Мисс Вадингтон вышли-с.
– Не могу ли я видеть мистера Вадингтона? – спросил Джордж, решив, должно-быть, примириться даже с этим.
– Мистер Вадингтон вышли-с.
Джордж в течение нескольких секунд колебался, но любовь сбрасывает с пути все препятствия, и он снова заговорил:
– Не могу ли я видеть миссис Вадингтон?
– Миссис Вадингтон вышли-с.
Едва Феррис произнес эти слова, как из глубины дома донесся повелительный женский голос, кого-то отчитывающий за раскуривание в ее гостиной.
– Но я слышу ее голос – сказал Джордж.
Феррис пожал плечами, точно отказываясь от всяких попыток входить в обсуждение подобной мистерии. По-видимому, он хотел этим жестом сказать, что Джордж, возможно, обладает какой-то особой психической силой, дающей ему возможность видеть людей на расстоянии.
– Миссис Вадингтон вышли-с, – снова повторил Феррис.
Снова воцарилась тишина.
– Чудесный день – заметил Джордж.
– Погода обещает быть хорошей, – согласился с ним Феррис тем же бесстрастным голосом. Джордж, пятясь и спотыкаясь, спустился с крыльца, и на этом задушевная беседа закончилась.
Глава четвертая
– Расскажите мне все подробно, – сказал Гамильтон Бимиш.
Джордж изложил ему все детали.
Несчастный молодой человек еще не пришел в себя после понесенного афронта. Он в продолжение нескольких часов бродил по улицам Нью-Йорка, не находя себе места, и, наконец, поднялся к Гамильтону Бимишу, надеясь, что более проницательный ум окажется в состоянии обнаружить розовую подкладку под черными тучами, застилавшими его горизонт.
– Дайте-ка мне хорошенько разобраться в этом – сказал Гамильтон Бимиш. – Вы позвонили, не так ли?
– Да.
– Слуга открыл вам дверь, но не впустил вас?
– Да.
Гамильтон Бимиш с глубоким сочувствием посмотрел на своего страждущего друга.
– Бедный дубиноголовый Джордж, – промолвил он, наконец. – Я вижу, что вы натворили не мало бед. Вы все испортили своей безрассудной порывистостью. Вам надо было ждать, пока я не введу вас в дом к Вадингтонам, пользуясь этой привилегией, как старый друг семьи. Я бы сразу направил вас по прямому пути. А теперь вы сами подвергли себя изгнанию.
– Когда старый Вадингтон пригласил меня к обеду, – заметьте, по своей доброй воле пригласил меня к обеду…
– Вам следовало дать ему пинка и возможно скорее удрать, – решительно прервал его Гамильтон Бимиш. – После того, казалось бы, что я рассказал вам про Сигсби Вадингтона, вы могли обманывать себя надеждой, будто его покровительство сделает вас любимцем семьи. Достаточно
