раньше. Чтобы исцелить свою семью. Чтобы исцелить Карлсу. Париж будет там же, где и был, когда они снова совершат набег, и они будут сильными, крепкими духом и готовыми к бою.
Хокон пошел за лопатой, и, восприняв это как намек, Бренна и Сольвейг встали. Они повернули обратно в город. Бренна взяла за руки Агнара и Тову, Сольвейг — Хеллу, и они пошли. Те, кто присоединился к ним на холме, двинулись с ними и обратно.
Вали остался с Хоконом. Он взял другую лопату, и вместе, но каждый сам по себе, они засыпали Илву Маленькую Волчицу землей.
— оОо~
Уже ночью Вали вернулся в личные покои, в угол, который был их комнатой. Трое младших детей спали. Хокон и Сольвейг все еще отсутствовали — Хокон, вероятно, был с девушкой, Сольвейг, скорее всего, ушла одна.
Ни один из их старших детей, каким бы взрослым он ни был, не казался готовым создать собственную семью. Хокон любил разнообразие, и если бы он не был осторожен, то мог бы в два счета оказаться женатым. Сольвейг… как и ее мать до того, как Вали заявил на нее права, она казалась незаинтересованной в семье.
Но она уже становилась слишком взрослой — более того, они с Бренной старели, и Вали хотел, чтобы его дети обрели свои собственные семьи, прежде чем возраст сделает его медлительным, и валькирии наконец заберут его. Магни был бы хорошей парой для Сольвейг по многим причинам, и в последнее время Вали стал замечать искру между ними. Долгое время он и Бренна, и Леиф, и Ольга — особенно Бренна и Ольга — наслаждались мыслями о том, что их дети когда-нибудь могут пожениться.
Он усмехнулся про себя. Он становился сводней.
— Почему ты смеешься?
Бренна сидела на их кровати, расплетая волосы. Воодушевленный как ее вопросом, так и легким тоном, которым она его произнесла, Вали присоединился к жене и убрал ее руки, чтобы заплести ей косы самому. Немногие удовольствия в его жизни превосходили это — ощущение шелка ее волос вокруг его пальцев, пока он расплетал ее косы.
Хотя Бренне было уже больше сорока лет, она все еще оставалась красивой женщиной. В длинных светлых волосах было немного седины, а на нежной коже было много шрамов, но мало морщин. Ее тело стало чуть полнее и мягче, чем раньше, но Вали находил его привлекательным. Беременности оставили отметины на ее животе и груди, но каждая отметина показывала, что Бренна подарила ему сильных, хороших, красивых сыновей и дочерей. Он боготворил каждую отметину на ее теле, отметину воспитания, битвы и страдания. Каждый шрам рассказывал ее легенду. Он боготворил ее.
Бренна вздохнула и расслабилась под его прикосновением. Теперь, когда они отправили свою дочь в Валгаллу, ее горе утихало и позволило бы ей исцелиться.
— Что было смешного? — снова спросила она.
Вали был рад видеть, что она проявляет хоть какой-то интерес. Он улыбнулся и снова засмеялся, теперь тихо и вслух.
— Я думал о Сольвейг и Магни и смеялся над собой. Мы так хотели устроить их брак.
Бренна покачала головой.
— Магни было бы лучше найти женщину в Гетланде.
Он перестал расплетать волосы и наклонился над плечом жены, чтобы увидеть ее глаза.
— Почему ты так думаешь? Я думал, ты хочешь, чтобы они стали парой.
— Это была бы хорошая пара, но Сольвейг слишком… — она со вздохом замолчала.
— Слишком что, любовь моя? — он отбросил ее волосы и повернул на кровати так, чтобы они оказались лицом друг к другу.
— Беспокойна. Нетерпелива. Она хочет слишком многого, и хочет все это сразу. Она откладывает все на потом, потому что не умеет брать немного, хранить и ждать большего. Она боится стать чьей-то и потому не получит ничего.
Еще один вздох, и Бренна отодвинулась, встала и расстегнула застежки своего хангерока.
— Она слишком похожа на меня, а Магни слишком мало похож на тебя. Он не будет настаивать. Он будет ждать и ждать, пока не состарится, или не будет ждать и сдастся, а она все равно будет пытаться ухватить все сразу, не видя ничего вокруг, и в конце концов останется ни с чем.
Вали встал и подошел к своей жене. Он помог ей снять платье, а затем взял ее руки в свои.
— Ужасные слова. Может быть, нам следует вмешаться?
— Она не будет рада, если мы начнем ей помогать.
Вали не согласился, хотя и не сказал этого вслух. Ему казалось, Сольвейг не будет возражать против небольшого родительского вмешательства. Бренна, как правило, уходила от своей материнской роли, когда ее дети становились достаточно взрослыми, чтобы совершать набеги, — слишком далеко уходила, подумал он. Их дети были взрослыми, да, но они все равно нуждались в руководстве и заботе. Вали знал, что Бренну сдерживал избыток любви и заботы в ней, а не их недостаток, и его не удивило бы, если Сольвейг и Хокон оказались такими же.
Но он не стал бередить рану в и без того больном сердце своей жены, и просто заключил ее в объятия и склонил к ней голову.
— Я думаю, что мы имеем право немного вмешаться. В конце концов, она все еще спит под нашей крышей. Она еще не совсем взрослая, хоть и уже прожила много лет.
Его жена наконец улыбнулась, впервые после смерти Илвы. Это была мягкая, нерешительная улыбка, наполненная печалью, но, тем не менее, прекрасная и обнадеживающая.
5
Магни почувствовал, как капля пота стекает по его волосам, по виску и на тунику. Почти тут же он почувствовал и другие, стекающие по голове, вниз по спине, под мышками. Размотав кожаный ремешок, охватывающий запястье, Магни быстро заплел свою густую копну волос в косу и завязал ее.
Он спрыгнул с повозки и направился к колодцу, чтобы напиться и освежиться. Близилось солнцестояние, и летнее солнце сияло над маленькой пыльной деревушкой, казалось, замедляя течение времени. На улице было много людей, наслаждающихся легким ветерком, но все равно здесь было тихо, будто все делалось вполсилы.
Из глубокого колодца повеяло прохладой, и Магни подставил под эту прохладу лицо, пока влажный холод пропитывал кожу. Затем опустил ведро и набрал свежей воды, ледяной, как зима. Зимы здесь были долгими, а лето — коротким; темная земля оставалась прохладной круглый год, независимо от того, как ярко летом светило солнце.
Он схватил ковш и сделал большой глоток воды, от которого по разгоряченному летом телу пробежал приятный холод. Затем, повинуясь наитию, стянул тунику через
