ничего не говорит. Просто кладет передо мной листок с заявлением и просит заполнить. По собственному… Это, наверно, лучше, чем занесение выговора в личное дело… Какой позор, Света… И что папа скажет? А как теперь на улицу выходить?
Спешу забрать вещи из кабинета и выхожу на улицу, жадно глотая воздух. Как же все так сложилось И я расслабилась, окрыленная своими чувствами к Славику. Мальчишке, которому можно вести себя, как вздумается… а мне нельзя было… Нельзя! Было…
Прихожу домой разбитая и расстроенная. Прямо так, не переодеваясь, сворачиваюсь на диване калачиком. Меня знобит, и лежащий рядом плед приходится как раз кстати. Закутываюсь в теплую ткань, закрываю глаза. Как там говорится, сквозь землю хочется провалиться? Я теперь понимаю смысл этого выражения…
Не знаю, сколько я так лежу. Наверно, проваливаюсь в сон, потому что хлопок двери вырывает меня из забытия.
— Конфетка, ты где? Что не встречаешь? — Входит в гостиную Славик, бодрый и улыбчивый. — Свет? — видит меня, и улыбка сползает с лица. — Светик, ты чего? Заболела?
Хочу ему ответить, но голос пропал, и я лишь открываю рот.
— Малышка… конфетка, не пугай меня… — он садится рядом и прикладывает прохладную ладонь мне ко лбу. — Да ты горишь, у тебя жар… Сейчас…
Я снова закрываю глаза, проваливаюсь в неясный бред. Вроде Славик чем-то меня поит, потом появляется кто-то посторонний, трогает меня холодными руками. По телу проносится дрожь от этих прикосновений. Я не хочу, чтобы меня кто-то касался… не трогайте меня… Но голоса нет, и я снова проваливаюсь в тревожную дрему.
Когда снова прихожу в себя, в комнате темно. Из кухни доносятся тихие мужские голоса. С большим усилием встаю и иду по стеночке, не отпуская края пледа. Голова кружится, начинает подташнивать, но я дышу глубже, и тошнота отступает.
— Светик… — говорит папа, подхватывая меня под локти. — Ты как, маленькая?
— Нормально… — шепчу еле слышно. Слава топчется здесь же, наливает в кружку душистый чай. Во рту так пересохло, что я готова выпить ведро жидкости, но, оказывается, могу проглотить лишь пару маленьких глотков.
— Конфетка, ты нас всех напугала, — присаживается передо мной Славик, обхватывая мои колени руками.
— Что же мы с тобой наделали… — шепчу, смотря в его глазищи.
— Ты о чем, маленькая? — Не понимает он.
— Нас засняли в парке, как мы целуемся… Видео слили в интернет. Меня уволили… Точнее, попросили написать по собственному, чтобы шумиху не поднимать… — Самое длинное предложение, которое удается из себя выдавить. Дальше голос снова пропадает. Сознание мутится, и я, опираясь лбом в сложенные на столе предплечья, снова дремлю. Слышу сквозь дрему, что Славик кому-то звонит, как раздается звонок домофона, как в квартире кто-то еще появляется… Как меня подхватывают на руки и куда-то несут, как укрывают одеялом. В нашей кровати тепло и уютно пахнет Славой. Мне кажется, я и сама пропиталась им, что не оттереть, не вывести…
Жалею ли я о нашем безумии, из-за которого я забыла об осторожности? Наверно, больше нет, чем да.
А что делать дальше, мы придумаем. Вместе.
20
— Я удалил видео со всех площадок. Нашел IP, с которого была рассылка.
— Взломал?
— Обижаешь… — Влад скупо улыбается. — Немного форматнул телефон, пусть теперь попробуют восстановить. Вряд ли получится.
— Спасибо, брат, — хлопаю его по плечу в знак благодарности.
— Не за что… Взяли моду, все снимать и сливать в сеть… Куда мир катится вообще! Никакой личной жизни.
— Знаешь, что самое мерзкое? Что мегера сказала Свете на собрании.
— Откуда знаешь?
— Я тоже кое-что умею… Подключился к камерам школьным, посмотрел. Света не заслужила таких слов! И я дурак… Она мне все время говорила, что мы не одни, что могут увидеть, а я не придал значения.
— Ну, ничего. Никто не застрахован, — цинично звучит, но так и есть, чего уж…
— Отец в ярости? — Спрашиваю чисто для приличия. Если даже и так, мне похрен. Я от Светки не откажусь.
— Нет, он как раз дельную идею предложил.
— Какую?
— Он сам тебе скажет. Завтра. Сегодня уже поздно. Иди к своей конфетке, а я домой пошел… Душно тут у вас, как вообще живете в этом человейнике, — говорит Влад и идет на выход.
— Давно ли ты стал фанатом частных домов?
— Недавно.
— Ясно все с тобой…
— Спокойной ночи.
— Спокойной, брат, — он хлопает меня по плечу, как я недавно, а потом обнимает. И это нечто новое, ранее не изведанное. Мы никогда вот так не проявляли чувств. Не были близки. Но в ситуации со Светой Влад первый пришел на помощь, и отец тоже поддержал. И еще что-то придумал… неожиданно, однако.
Проводив Влада, я возвращаюсь в кухню, мою посуду и иду к конфете. Валюсь ей под бочок, касаюсь лба. Вроде, спала температура. Охренеть, я дернулся, когда понял, что она вся горит. И врача вызвал, и отцу Светкиному позвонил. Он как раз в тот день вернулся под вечер. Мы собрались в нашей тесной кухне. Для четверых мужиков на ней было мало места, но мы разместились и пили чай, решая, как лучше поступить. Отец удивил, взявшись пробивать варианты решения.
И вот, походу, что-то придумал.
Конфетка спит беспокойно, под утро у нее опять поднимается температура. Бужу ее и даю лекарство, чтобы легче стало. Затихает в моих объятиях. Расстроилась, маленькая, переволновалась… Как же все-таки интересно устроен человеческий организм. Психосоматика, мать ее так!
Утром конфетка даже не просыпается от вибра моего телефона. Отец звонит. Выхожу из комнаты, отвечаю на звонок.
— Привет, — говорю я.
— Значит так, сидишь дома, лечишь Свету и не отсвечиваешь пока. Я пробиваю обстановку в столице. Мы там давно хотим филиал открыть. Вот и нашелся доброволец, что поедет осваивать новую территорию, да, сын?
Я зависаю.
— Поедешь? Со Светой, естественно.
— Ну… не знаю, нам с ней обсудить надо, — говорю я, заведомо зная, как его бесит, когда оспаривают его решения.
— Конечно, обсудите. Как она?
— Спит еще, — удивляюсь отцовскому тону. Не приказывает и спрашивает, как дела? Что с тобой вообще, па?
— Ладно. Звони, если что-то понадобится.
— Спасибо, — отбиваю звонок и тихо офигеваю от изменений. Брат обнимает. Сам. Отец помогать подрядился… Чудеса, да и только!
21
Конфетка соглашается на предложение отца, и мы начинаем готовиться к отъезду.
Я вижу, что она все еще переживает, но мы все стараемся ее поддерживать и не торопить. Даже отец стал более лоялен и ко мне, и к ней. Вообще отец стал как будто бы мягче,
