Виктория Вишневская
Конфетка для сурового босса. Судьбу не обмануть
Глава 1
– Па-па.
Тихий детский голос раздаётся совсем слабо, будто отдалённо. А что я ещё ожидаю услышать в здании, полном воспитанников?
– И вы планируете снести детский садик? – деловито, без осуждения, произносит Илья.
– Да, – отвечаю непоколебимо. Если бы не собирался – не стоял бы сейчас здесь, в «Счастье», ожидая, когда закончится проверка. После неё отчёт сдадут в администрацию города, и сад закроют. А я выкуплю полностью эту территорию, снесу здание и построю на его месте новый офис.
– Что по срокам?
Сроки-сроки. Хотел бы я, чтобы всё прошло быстро и гладко.
– Па-па, – слышу снова, и в этот раз кто-то трогает меня за ногу.
Отстраняю телефон от уха. А взгляд летит вниз, встречаясь с грустными голубыми глазами. Яркими, чистыми, как летнее небо без облаков. Проваливаюсь в них, на секунду выпадая из реальности.
Миниатюрная куколка дёргает меня за штанину. Совсем кроха. Тонкие пальчики сжимают ткань, а большие, кукольные глазки с пушистыми русыми ресницами начинают мигать сильнее. Малышка растерянная и какая-то печальная.
– Не па-па, – разочарованно проговаривает, одёргивая ручку. Разворачивается и, понуро опустив голову, смотрит себе под ножки. Петляя по коридору, как призрак, отдаляется от меня.
Но даже на расстоянии слышу грустное и протяжное:
– Мама-а-а.
И этот жалобный голосок вызывает во мне странную бурю эмоций. Волнение вперемешку со сдавливающим чувством, которое не могу понять.
Возвращаю трубку к уху. И чеканю:
– Я перезвоню.
Отключаю телефон, убираю в карман брюк. И медленно, след в след, шагаю за девочкой.
Зачем – не понимаю. Меня, словно зачарованного, тянет к малютке. Забываю, что приехал по делам. Что должен ждать окончания проверки.
Но я хвостом иду за крошкой.
Я вроде нахожусь не в детском доме, а в саду. Где родители на время оставляют своих детей под присмотром профессионалов. Так где же воспитательница этой крохи? Потеряла её из вида во время суматохи?
Из-за приезда администрации в моём сопровождении у заведующей появилась масса дел. Она отчаянно пытается отстоять сад, которого всё равно здесь не будет. Я не жестокий. Здание старое. И его пора под снос. Штукатурка уже падает с потолка на голову, а сквозь прогнивший пол можно провалиться.
По крайней мере, так обстоят дела в коридорах.
Пока комиссия работает, я зачем-то шагаю за девочкой. Одета она опрятно. Белый свитерок, голубенькие джинсы. Волосы собраны в аккуратный хвостик.
Что-то бубнит себе под нос, неожиданно поворачивает, толкает приоткрытую дверь.
Направляюсь следом. Наблюдаю издалека.
Зал, в который мы заходим, просторный. И выглядит гораздо лучше холла. Разделён на две части одним длинным шкафчиком. С одной стороны расположены кровати, где сейчас спят дети. А на другой, более маленькой, стоит круглый стол, к которому и подходит ребёнок.
Садится на стул напротив одиноко стоящей тарелки с кашей.
Странно всё это. Почему она ест одна, когда все спят?
Берёт в руки ложку, баламутит кашку. Зачерпывает немного. Неумело, с небрежностью, как и подобает ребёнку. Каша стекает с ложки, капает на голубые брючки.
Девочка смотрит на них с сожалением, тихо всхлипывает. Опять повторяет то же самое действие. Засовывает в рот каплю каши, потому что остальное вываливается мимо.
Ребёнок маму ищет, чтобы та её покормила нормально?
Машинально делаю шаг вперёд, не в силах больше на это смотреть. Подхожу к ней тихо, боясь разбудить остальных ребят. Отодвигаю почти игрушечный стульчик рядом с ней и сажусь, чувствуя себя гигантом в стране лилипутов.
Неудобно. Всё такое крохотное…
– Давай помогу, – забираю ложку из пальчиков. Смотрю на геркулесовую кашу, где топится кусочек масла. Быстро перемешиваю.
Беру чуть-чуть, дую на ложку и подаю малышке.
Она молча, без испуга, съедает всё.
Чёрт, у меня куча вопросов.
– Где твоя воспитательница?
Она вообще знает такие слова? На вид ей… Мало.
– Тётя такая. Тё-тя.
В детях я не разбираюсь. Могу судить только по дочери брата. У него двухлетка. Эта выглядит чуть младше Варюши. Может… ей тоже полтора-два?
– Ма, – тихонько проговаривает, будто зная, что шуметь нельзя. – Утла.
Мама ушла?
Хмурюсь, пытаясь разгадать эту шараду. Пока в голове одно месиво, прямо как эта каша.
Я продолжаю потихоньку кормить кроху, попутно интересуясь:
– А как тебя зовут? – не уверен, что ответит.
– Еэва.
То ли Эва, то ли Ева.
И что мне это дало? Ничего.
Молча докармливаю. Нахожу салфетки, вытираю тоненькие губки, голубенькие штаны. И взяв её за ладошку, веду обратно в коридор.
Не одну же оставлять? Вдруг разбудит кого-то. Или сама потеряется.
Но, конечно, здесь безалаберное отношение к детям. Ещё один повод закрыть сад к чёртовой матери.
Малышка молча плетётся за мной.
И очень медленно.
Не выдерживаю. Останавливаюсь. Она тоже.
Устремляю взгляд вниз. Она свой – вверх.
– Ева-Эва, пойдёшь на руки?
Задумчиво смотрит на меня, будто размышляя. Но она же ребёнок. Ещё ничего не понимает.
И вдруг коротко кивает, тянет ладошки ко мне.
Млею и поднимаю её.
Необычные ощущения. Я детей ещё ни разу на руках не держал.
Несу по коридору, разыскивая заведующую. Встречаю её возле кабинета. Она по-прежнему вытирает слёзы, держа в руках огромные очки. Видит меня и цепенеет, замечая Еву-Эву у меня на руках.
– У вас дети без присмотра, – грубо бросаю. – А вы ещё спрашиваете, почему детсад хотят закрыть.
– Милана Юрьевна сейчас… занята, – блеет, как овца. – Из-за проверки. А дети спать должны, и я не понимаю, как это вышло.
– Это не объяснение, – цежу сквозь зубы. И поглядываю на застывшую на руках малютку. – Стоило бы сообщить об этом нарушении проверочной команде, но… – возвращаю суровый взгляд на женщину. Она до сих
