не судьба!
Мысли о Максиме не отпускают до самого вечера. Я мечусь внутри от безумного желания как-то перед ним извиниться, до твердой уверенности, что лучше все так и оставить.
Одно хорошо, что горло к вечеру болит уже меньше и чувствую я себя почти здоровой. Поэтому решаю обойтись без такси, и поехать за Настенькой как обычно на общественном транспорте.
Забираю дочку, воспитатель смотрит на меня с интересом. Когда мы уже собираемся выходить, останавливает меня:
— Олеся, вы на будущее обязательно меня предупреждайте, если Настеньку будет приводить или забирать кто-то другой.
— Хорошо, Зинаида Степановна, я приму это к сведению.
Вижу, воспитатель хочет спросить что-то еще, но я не желаю разговоров на эти темы, поэтому быстро ее обрываю:
— Больше такого не повториться, до свидания.
Мы выходим с Настенькой во двор садика, идем к воротам через детскую площадку. Опять моросит противный дождь, а мы снова без зонта, поэтому натягиваем капюшоны и спешим к остановке.
Дождь усиливается.
Вдруг рядом раздается громкий звук клаксона. Я поднимаю голову и узнаю машину Макса, которая тормозит рядом с нами на тротуаре.
О боже! Откуда он здесь?
— Быстро в машину! — командует хмурый Максим.
— Но… ты же…
— Быстро! — рявкает он. — Или сейчас посажу вас силой и исполню завещание доктора! Ты поняла — какое, да? — выгибает бровь.
— Мам, это же Максим, ты чего? — удивляется Настя. — Пойдем в машину, а то я уже замерзла, — тянет меня за руку.
— Хорошо, Лисичка, — сдаюсь я.
Мы садимся с ней на заднее сиденье. Я с удивлением замечаю в машине детское кресло.
Откуда оно здесь? Не специально же для Насти он его купил?
Максим выбирается на улицу, помогает Насте пристегнуться, на меня при этом почти не смотрит. Садится за руль, трогается.
В машине играет легкая музыка, но она не очень-то разряжает атмосферу. Максим молчит, сосредоточенно глядя на дорогу, я тоже не знаю, что сказать, спросить, да и что думать, тоже не знаю.
Макс снова сбил меня с толку совершенно.
— Куда мы едем? — спрашиваю с беспокойством, когда мы проезжаем поворот, ведущий к нашему дому.
— Я исполняю обещание, которое дал утром Лисичке. Ты же помнишь, я держу слово! — подмигивает он Насте в зеркале заднего вида.
— Ура! — оживает Лисичка, которая до этого момента тоже напряженно молчала. — А я думала, вы поругались и ты забыл!
— Нет, я не забыл. А еще я обещал похитить твою маму, чувствую, с ней по-другому просто не получается. Так что это обещание тоже исполняю!
— В смысле, похищаю? Отвези нас домой! — требую я. — Пожалуйста, — добавляю уже более сдержанно.
— Обязательно. Как только осуществлю одну мечту твоей дочери.
— Что? Какую мечту? Настя, о чем говорит Максим? — строго смотрю на Лисичку, она смущенно тупит глазки.
— Ну…
— Не мучай ребенка! — доносится с переднего сиденья. — Лисичка мне сказала по секрету. Так что теперь просто жди готового.
— Настя! — шиплю на дочку. — Что ты там наговорила?
— Ничего, — отворачивается от меня упрямо. — Максим же сказал тебе, это наш секрет.
— Да, это секрет. Так что если хочешь, могу отвезти тебя домой, а потом верну Настю часа через три.
— Ну уж нет. Раз так, я поеду с вами.
— Все, тогда пристегнись и перестань истерить.
— Да я не истерю!
— Вот и не истери!
Машина двигается вперед в плотном потоке машин, а я расстроено смотрю в окно, залитое дождем.
Что происходит вообще с моей жизнью? Как так получается, что моя дочь делится секретами с посторонним человеком?
Ответ прост. Настя отчаянно нуждается во внимании отца, а поскольку не получает его, переключается на Максима. И сейчас мне очень больно за мою маленькую милую Лисичку. Я ведь вижу, что она начинает привязываться к Максиму. Если я пущу его в нашу жизнь, а потом у нас ничего не получится, я-то может и переживу это, а что будет с Настей? Она ведь еще более доверчивая и ранимая.
От этих мыслей становится еще тяжелее. Потому что ответственность на мне возрастает в разы. Я вдруг понимаю, что прежде всего должна думать не о своих чувствах, а о чувствах дочери. То есть если уж и соглашаться на отношения с Максимом, то только при уверенности, что это серьезно, а такой уверенности у меня нет даже близко.
Машина тормозит напротив огромного здания, и я замираю.
Потому что начинаю догадываться, какую свою мечту Настя озвучила Максиму и почему я едва ли смогла бы ее осуществить…
Итак, Максим привез нас в ледовый дворец. Да, научиться кататься на коньках — давняя Настина мечта.
Дело в том, что я панически боюсь коньков. Несколько лет назад, еще до рождения Насти, мы катались с Вадимом и еще парой друзей. Это было в начале нашей совместной жизни. Тогда на коньках я стояла первый раз, и он оказался очень неудачным. Я упала, ударилась головой и сильно потянула связки ноги.
Травмы зажили, а вот страх остался. А еще осталось чувство стыда, что я — неуклюжая корова на льду. Помню, как Вадим психовал, когда я упала, поражался, как можно быть такой неловкой, и вместо поддержки я тогда получила очередной выговор, что испортила всем вечер.
В ледовый дворец с тех пор я категорически больше не ходила. Знаю, что Настя просила отца научить ее, но тому всегда некогда, да я и сама не пустила бы дочку, так как за нее боюсь еще сильнее, чем за себя.
Сейчас этот страх снова поднимает голову. Я останавливаюсь на пороге.
— Пойдем, — настойчиво подталкивает меня в спину Максим.
— Я не хочу.
— Боюсь! Так и говори!
— Мамочка, не бойся! Максим раньше хоккеем занимался, поэтому он очень хорошо катается! — успокаивает меня Настя.
— Отлично! Пират — хоккеист, — фыркаю я.
— И не только! Во мне еще много скрытых талантов. Пойдем! — подхватывает меня под руку и настойчиво ведет к входу.
— Я не буду кататься, — категорически заявляю я.
— Твое дело. Никто тебя заставлять не собирается.
Мне хочется спорить, но я вижу горящие предвкушением глаза Лисички, и у меня просто не хватает совести лишить ребенка этого праздника. Поэтому я иду следом за Максимом.
А дальше начинается суматоха, вокруг много детей с родителями, молодежи, которые тоже пришли на сеанс катания.
Максим подбирает Насте подходящие коньки в прокат, плотно шнурует их, рассказывает, как правильно стоять на льду.
Себе в прокат коньки он не берет, у него они с собой в большой спортивной сумке.
— Ну что, трусиха, ты точно не будешь кататься? — спрашивает он меня снова.
— Точно. И
