свет очерчивает стройный девичий силуэт, но лица не видно. Незнакомка ничего не говорит. Просто берёт в руки что-то вроде удочки и закидывает её в воду.
Ты серьёзно?! Я тут тону, а ты порыбачить решила?
Не успеваю я это подумать, как острая боль прошивает мою левую руку насквозь в районе вен. Плотная нить – красная как кровь – вьётся змеёй и описывает круги вокруг моего запястья.
«Попался! – знакомый едкий смешок. – Сегодня у меня крупный улов!»
Невидимая катушка начинает трещать, натягивая леску, которая тащит меня к берегу. Но почему-то я совсем не рад такому спасению. Я узнаю в незнакомке лесника. Без сомнения, это он, просто сегодня почему-то решил порыбачить.
Теперь я барахтаюсь уже в попытках освободиться от плена. Уж лучше я просто утону в бездонной пучине, чем попаду в лапы к этому извращенцу! То есть, извращенке…
Тень на берегу довольно смеётся, словно ей доставляют удовольствие мои метания. В какой-то момент она осекается и говорит уже серьёзно:
– Ни в воде, ни на суше тебе теперь нет места. Прекрати сопротивляться. Ты обречён.
«Обречён… обречён… обречён…» – это слово, будто брошенный камень, оставляет на воде круги.
– Даже не надейся!
Надо как-то отвязаться от её «удочки». Я в панике ощупываю запястье, ища узел красной нити. Кручу руку и так и этак. Узла нет. Что за чертовщина…
Меня бросает в жар, а кровь холодеет в жилах. Не может быть!
Красная нить не просто обвивает моё запястье. Она вообще не привязана ко мне. Нить выходит изнутри, глубоко из-под кожи – прямо из моей вены.
– Всё кончено, – прохладно констатирует откуда-то сверху рыбачка.
– Нет!!! – зажмурившись, я сжимаю красную нить в кулак.
– Не поможет… – шелестящий хищный шёпот.
– Поможет, ещё как!
Я стискиваю зубы и дёргаю нить – что есть сил, будто вырываю чеку из гранаты. Воздух разрезает громкий хлопок.
Моя вена лопается. А вместе с веной, треща, рвётся нить миров. Декорации рушатся. Океан ударяется о сушу и рассыпается вокруг меня фонтаном бурых капелек.
Я просыпаюсь в своей постели, забрызганной – от изголовья до ног – моей же кровью.
«Тебе не убежать. Не уплыть, не улететь, не скрыться. Ни наяву, ни во сне, – её голос быстрым пульсом стучит в висках. – Ты моя добыча. Ты привязан ко мне».
За окном ещё стояла ночь, но в комнате было светло от горящего белым светом кристалла. Подняв к лицу левую руку, сведённую от боли, я ахнул. Моё запястье было разрезано глубокой раной, и из разодранных в клочья вен во все стороны хлестала кровь.
Несколько секунд – и фонтанирующее кровотечение остановилось, чудовищная боль прошла, а рана зажила без следа. Осталось только вяжущее послевкусие – острый, животный, пронизывающий тело насквозь страх. Страх рыбы, которую поймали, чтобы зажарить кому-то на обед.
Глава 6. Не врач, а мегера
С утра эндокринолог, выслушав жалобы и окинув взглядом мою исхудавшую фигуру, вынес неутешительный вердикт:
– Госпитализировать, причём срочно. Желательно прямо сейчас – по «скорой».
Возражать я не стал – тем более, что температура моя к утру подскочила до невиданной отметки в сорок с хвостиком градусов, и на приём я приехал, колотясь от лихорадки.
В десятом часу я уже лежал в эндокринологии. Госпитализация тоже не прошла без приключений. В процедурном кабинете отделения при виде или, точнее, запахе чужой крови мне сделалось дурно – как и вчера, на заправке. Мир снова стал чёрно-белым, и я увидел себя со стороны. Пока медсестра брала анализ у другого пациента, я прошмыгнул к стоящим за её спиной пробиркам, схватил одну и попытался свинтить с неё крышку. Чувство сухости в горле смешивалось с диким ужасом от того, что я не мог себя контролировать. После нескольких секунд борьбы со своим альтер-эго, я всё же ударил себя – то есть, его – по руке. Пробирка выпала, но, к счастью, не разбилась, а только шумно покатилась по металлическому столу.
– Простите, – пробормотал я в ответ на немой взгляд медсестры и запоздало схватился рукой за столешницу. – У меня… потемнело в глазах. Чуть в обморок не упал. Пойду лягу. Возьмите мне кровь в палате, пожалуйста.
Задержав дыхание, я пулей вылетел из процедурного кабинета.
Чуть позже кровь у меня всё-таки взяли. Дурнота прошла, мир снова принял цветной облик, но странности продолжались.
Следующая порция удивления ждала меня в кабинете ультразвуковой диагностики. Врач, который делал мне УЗИ – молодой мальчик-практикант – долго водил по моей груди датчиком и так, и этак, щёлкал кнопками и напряжённо молчал. Я тоже слегка напрягся, предвкушая, что сейчас он скажет что-нибудь вроде: «Извините, но, кажется, у вас нет сердца».
– Наверное, аппарат глючит, – наконец, сказал он. – Подождите, сейчас перезагружусь.
Но и перезагрузка системы, кажется, не помогла. Узист долго не решался снова со мной заговорить, только вздыхал и время от времени почёсывал затылок, а потом пробормотал:
– Странно как-то получается… Никогда такого раньше не видел.
– Что там у меня? – я встрепенулся и начал выкручиваться, пытаясь увидеть изображение на мониторе. – Моё сердце не бьётся?
