Лида нервно оглянулась. И меня тут же горячим пламенем окутала её злость. Она рассчитывала, что уже залезла в его штаны, и тут появилась я. Не вовремя.
Двинулась к ним. Удивительно, но усталость накатила по новой.
Заняла свободное место рядом с Питоном. Он странно посмотрел на меня, но я не смогла разгадать значения его взгляда. И ощущала лишь неловкость.
– Не спится, племянница? – рука Льва неожиданно оказалась на тыльной стороне шеи, грубо, по-хозяйски сжимая. Запуская во мне спящие, первобытные инстинкты. Подчиниться. Быть слабой рядом с тем, кто намного сильнее. – Знал бы, что ты такая выносливая, мы были бы уже в аэропорту.
Во рту пересохло, а от охватившего смятения хотелось спрятаться. Лида пристально за нами следила, будто пытаясь что-то понять. И это напрягало больше всего.
– Нет, не спится, – глухо ответила и потянулась к его бокалу, который он оставил на столе.
Вновь хмурым взглядом проследил за тем, как я сделала глоток, обжёгший язык и горло. Аж глаза заслезились. Как это вообще можно пить!
– И ты решила составить нам компанию, – заключает.
Его рука вновь вернулась к моей шее. Стальным ошейником сдавливая. Показывая моё место.
Чем больше дядя говорил, тем тревожнее мне становилось. Наверное, выбраться из безопасных стен гостиничного номера оказалось глупой затеей. Дядя вызывал во мне животный страх.
– Конечно, вы ведь моя семья, – произношу, и самой смешно. Никто из них мне не семья.
– Семья, – поддакивает Лида, заглядывая мне преданно в глаза, – и я позабочусь о тебе в Москве, чтобы ты не оказалась в незнакомом месте одна. Со мной тебе будет лучше.
Отшатываюсь, ударяясь спиной о мягкую обивку дивана. Хлопаю ресницами, не веря, что эти слова могут слетать с губ сестры.
Ощущая острое отторжение. Боль.
Сколько раз я видела сестру. С мамой. Счастливую. Любимую. Ни в чём не нуждавшуюся. И ни разу не предложившую даже своей дружбы. И как часто все эти годы я думала, что случилось бы, если бы Лида попросила маму взять меня домой. Как жалкого, выброшенного на улицу бездомного котёнка. Я была бы рада и такому статусу. Пиале с молоком и коробке на полу.
Жаль, что ничего подобного мне так и не дали.
Конечно, в этом не Лиды вина. Матери.
Но я отлично знала, что сестра не хотела делиться со мной своим счастьем.
А потому её слова сейчас показались высококонцентрированной ложью, разъедающей мозг.
Вновь потянулась к алкоголю дяди, задним умом соображая, что мои губы касаются бокала в том же месте, что минуту назад его.
– Странно, раньше ничего подобного ты не предлагала. Что же изменилось? – спрашиваю, уставившись в напиток.
Поднимаю взгляд к сестре. Та вдруг теряется. Сложно вести разговор не с мужчиной. Меня не отвлечь её глубоким декольте.
Свожу брови. Только сейчас дошло, что она переоделась. Получается, успела съездить к себе и надеть откровенный наряд. Для Питона. Моего. Дяди.
– Я ведь твоя сестра. Я люблю тебя, – улыбка на её лице идёт рябью.
– И я тебя люблю, – слова идут от сердца брошенной в детском доме девочки. И ведь правда люблю. Чистой, сестринской любовью. Хоть и знаю, что эти чувства совсем не взаимны. – Но думаю, что тебе не стоит ехать со мной в Москву. Там может быть небезопасно.
Бросаю быстрый взгляд на дядю. Ухмыляется.
– Что?! – Лида порывается с места. – Ты что такое говоришь? Неблагодарная с-с….
Проглатывает последние слова.
Клюю совсем носом. Хотя раздражение и гнев сестры рикошетят о меня. Но усталость оказывается сильнее.
Я молча поднимаюсь, намереваясь уйти. Если бы не Лев, Лида уже кинулась бы на меня. Я её знаю. Но его присутствие сдерживает.
Слышу их голоса за спиной. Её – обиженно разгневанный. Его – спокойный и безразличный.
Стоило переступить порог гостиничного номера, как следом отворилась и хлопнула дверь. Питон заявился.
Смотрела на него испуганно. Мне казалось, он слишком много выпил, чтобы отдавать отчёт своим действиям.
Его шаг ко мне. Мой шаг назад. Ещё и ещё. Пока спина не встретилась со стеной.
Встал вплотную ко мне, обдавая парами крепкого алкоголя и табака. От горячего сильного тела шло напряжение, заставляющее меня дышать чаще.
– Я мог бы неплохо провести время с твоей сестрой, Ромашка, – сообщает, заправляя прядь за ухо, – а ты помешала. Как будешь компенсировать свой просчёт?
Глава 6.3
Глава 6.3
– Что тебя останавливает? Иди догони её, – выдохнула, остро ощущая его близость.
Он не притрагивался ко мне. Стоял прямо, засунув руки в карманы брюк. И просто смотрел, будто ожидая от меня какого-то действия. Реакции. А всё, на что я была способна, – это замереть, как трусливый заяц.
В горле пересохло. Драло. Сглотнула, и его взгляд оказался на моей шее.
Нахмурился, думая о чём-то своём.
– Боюсь, тогда придётся приковать тебя наручниками к кровати. Опасно оставлять тебя одну, то и дело норовишь вляпаться в неприятности, – пристально взирал своими серыми, как пасмурное небо, глазами, продолжая стоять рядом. Мешая думать и дышать.
Его запах слишком глубоко пробирался под кожу. Едва сдерживала потребность качнуться в его сторону. Вздохнуть, наполнив им лёгкие.
В улыбке Питона читалось: ведь я твой дядя. Родственник. Мы одной крови. Я о тебе позабочусь, Ромашка. Пока ты мне нужна.
Сжала кулачки, вонзаясь короткими ногтями в ладонь.
Я почему-то не удивилась, что он способен исполнить озвученную угрозу. Запросто. Оружие у него имеется. Грубые металлические наручники тоже нашлись бы в багажнике.
Но тут же в мой мозг пробралась картинка того, как он забирается на меня сверху, прижимая к матрасу. Я слышу шуршание его брюк, пока он удобнее устраивается на мне. Как нависает надо мной, обнажённый по пояс. Как смотрит с желанием в глазах. С диким. Животным. Неконтролируемым.
Моргнула, надеясь стереть фантазию, оставившую влажный след в трусиках. Дыхание стало глубже. Тяжелее. И судя по изгибу его губ, он что-то понял.
Взирал на меня с высоты своего роста, расстёгивая пуговицы белой рубашки. Одну, вторую. Опускаясь ниже. С трудом оторвала взгляд от его запястья и длинных разбитых пальцев. Вернувшись к глазам. Лев смотрел на меня как кот, следящий за глупой мышкой, не знающей, что бежать некуда.
– Что ты делаешь? – тихо спрашиваю, вдруг сообразив, что я нахожусь наедине с мужчиной. В гостиничном номере. Если закричу, сюда кто-нибудь заявится? Очень сомневаюсь.
Отворачивается от меня, снимая рубашку. Небрежно бросает на кресло. Я смотрю на мощную спину, замечая шрам. От пулевого ранения. Глупая жалость подступает, давя обручем на рёбра. Ему, должно быть, было больно. Не могло не быть.
