тебе никакого отношения. Да и ПКВ больше это не касается, помнишь?
Он посмотрел на неё.
— Ты, должна знать, что то, что ты обдумываешь, безумно?
— Макс не имел права раскрывать тебе эти сведения.
— Он пытается остановить тебя совершить самую большую ошибку в твоей жизни.
— Он опоздал на восемь лет для этого.
Роб поднял брови.
— Ой.
Он бросил фотографию на стол и потянулся за одной из папок, явно решив пролистать документы.
— Как долго ты за ним следила? Пять лет?
— Это конфиденциальная информация.
— И именно поэтому ты сделала частные копии?
Он бросил папку обратно на стол и направился на кухню.
— Сварю себе кофе, можно? А для тебя всё ещё много молока и без сахара?
Она склонилась над кофейным столиком, запихивая как можно больше бумаг обратно в папки.
— Какого чёрта это вообще тебя касается? Почему ты вообще это делаешь? Тебе всё ещё не всё равно, да… прелестно. Спасибо, что забыл об этом на шесть лет, прежде чем дать мне знать.
— Не делай вид, будто я оставил тебя без объяснений, — сказал он, повернувшись к ней лицом, на фоне кипящего чайника. — То, что у нас было, всегда должно было оставаться дружбой.
— Мой друг не бросил бы меня, когда я нуждалась в нём. Три месяца, Роб. Моя мать умерла менее трёх месяцев, а ты отвернулся от меня.
— Как будто любое другое время было бы подходящим.
— Моему отцу было бы стыдно за тебя.
— Он бы понял.
Она пристально посмотрела в глубину его бледно-голубых глаз, вокруг которых только начали формироваться морщинки, выдававшие его сорокалетие.
— Я была влюблена в тебя. С тринадцати лет я боготворила тебя. Всякий раз, когда папа работал в ночную смену, я обычно заводила будильник на рассвет и смотрела в окно своей спальни в надежде, что он подвезёт тебя домой с работы и сначала пригласит выпить кофе. Я жила ради того дня, когда мне больше не придётся носить школьную форму. Когда я могла бы поступить в колледж, и ты бы начал смотреть на меня как на женщину, а не просто как на девочку. Ты был всем, чего я хотела.
— И я старался не влюбляться в тебя в ответ. Но это случилось. Эти два года были лучшими в моей жизни. Я знаю, ты, наверное, в это не веришь, но так оно и было. Но мне нужно было нечто большее.
— Ты имеешь в виду девушку, которая не планировала зарабатывать на жизнь охотой на вампиров. Милая нормальная девушка, которая не читала тени преступников третьего вида.
— Это не означало, что я перестал любить тебя.
Несколько месяцев назад это было бы заявлением, которое изменило бы всё. Могло бы каким-то образом залечить рану его ухода. Теперь она ничего не чувствовала.
— Ты знала, что я не справлюсь с этим, Кейт. Ты сделала свой выбор.
— И ты наказал меня за это.
— Нет, я позволил тебе делать то, что ты хотела делать.
— Позволил мне?
Он достал две кружки из сушилки, проверяя, чистые ли они.
— Я пришёл сюда не для того, чтобы спорить с тобой.
Она скрестила руки на груди.
— Нет, ты пришёл сюда, чтобы точно сказать мне, что я должна и чего не должна делать снова.
Он приготовил кофе и повернулся обратно, протягивая ей кружку.
Она разжала руки, приняла кружку и обхватила её ладонями. Она уставилась на содержимое.
— Макс сказал мне, что ты использовала болиголов против Мэллоя.
Он сделал глоток своего напитка и прислонился спиной к стойке.
— Теперь ты портишь собственность ПКВ, не так ли?
— Я сделала то, что должна была.
— И как долго ты это планировала?
— Достаточно долго.
— Это должно прекратиться, Кейт. Вся эта история с Мэллоем. Не твоего поля ягодка.
— Так думает Макс.
— А ты разве нет?
Она сделала медленный глоток кофе, снова оторвавшись от его вопрошающего взгляда.
Он прошёл мимо неё в жилое пространство. Поставив кружку на кофейный столик, он снял куртку и бросил её на спинку дивана. Он всё ещё был в хорошей форме. Всегда был. Он изрядно постарел. На самом деле, казалось бы, очень мало что изменилось, кроме того, что она теперь чувствовала в душе. Она должна была чувствовать больше, знала, что должна. Может быть, по крайней мере, облегчение или острую боль от чего-то, что напомнило ей, почему она так глубоко в него влюбилась. Но она по-прежнему ничего не чувствовала.
— Я знаю, что я делаю, Роб.
— А что делает Мэллой, ты знаешь? — спросил он, усаживаясь.
Другая квартира, но тот же диван и то же самое кресло, на которых он сидел в последнюю ночь, когда они были вместе. Она сомневалась, что он помнил.
Она никогда не забудет.
Она знала, что что-то не так, и спрашивала его несколько раз в течение ночи, пока он не начал выходить из себя. За несколько недель до этого он стал очень раздражительным. Она списала это на горе. Потеря матери ударила по ним всем — по ней, Максу и Робу. Макс, Роб и её отец всегда были неразлучны. С тех пор как Роба взяли в качестве стажера её отца, они сблизились. За те два года, что они проработали вместе, он стал как бы заменой сына.
Её отца не было в живых, чтобы увидеть, как они встречаются. Это произошло много лет спустя. Роб сделал свой ход однажды ночью после того, как подвез её домой с работы. Ей был двадцать один год, и она только что закончила колледж. Он уже прокладывал себе карьерный путь наверх в ПКВ, полный решимости заставить её отца гордиться собой. К тому времени Макс стал главой подразделения, и все знали, что эта роль досталась бы её отцу, если бы не случилась трагедия.
То, что они встречались, казалось самой естественной вещью в мире. Они были друзьями. Компаньонами. Он был единственным мужчиной, которого она когда-либо подпускала близко. Единственный, кто был достаточно хорош, чтобы каким-то образом заполнить пробел, оставленный её отцом. Он сделал её счастливой. Во многих отношениях. В других отношениях ничего никогда не было, но она научилась жить с этим.
Смерть её матери потрясла его так же сильно, как и всех остальных. После этого в нём что-то изменилось. Она знала, что он чувствовал себя виноватым — как будто он должен был сделать больше, чтобы защитить их. Макс был таким же.
Сначала она находила для него оправдания, когда он уходил. Когда он сказал ей, что ему нужно немного побыть
