работал в поле, и мать – тоже. Они выращивали кукурузу. У нас есть небольшая плантация в лесу в один гектар, но я этим не занимаюсь. В детстве наработалась в поле, так что больше не хочу.
- Тебя родители заставляли работать в поле?
- Вроде того. Добровольно-принудительный труд. Отец не любил бездельников. Ещё он разводил пони.
- Пони? Серьёзно? Никогда не видел пони вживую.
- Большую часть я распродала, потому что одна не справляюсь. Ведь нужно ездить в город, закупать корма, лекарства для животных, если они заболеют. Зимы здесь знаете какие лютые. У меня есть грузовик, но я не умею его водить, и у меня нет водительских прав, чтобы ездить в город. Так что я просила одного знакомого отвезти моих пони на продажу в город. Их купил у меня один богач. Сейчас не знаю, что с ними. Наверное, катают детишек где-нибудь по городу.
- И как ты тут вообще живёшь без связи, без интернета, одна, в глухом лесу? Я бы не выдержал. Уехал бы, наверное.
- Для того, чтобы быть счастливым не нужен интернет, мистер Грэй, не обязательно для этого иметь золотые горы. Достаточно иногда любоваться звёздами, читать книжки в беседке или где-нибудь у реки. Просто готовить еду из свежих кореньев для меня – уже счастье.
- Да. Мелочи жизни всегда приносят радость, в тяжёлых условиях или при ведении аскетичного образа жизни. Человек может быть счастливым и в своём мире.
- Вот мы и пришли. Это – отцовская конюшня. Пойдёмте, я Вам покажу наших красавиц пони. А знаете, где появились первые пони?
- Нет. Я ничего не знаю о лошадях.
- На севере Скандинавии, на островах. Выращивание пони хорошо подходит для нашего края, бедного растительностью. К тому же здесь либо стоят туманы, либо постоянно дуют влажные ветра с фьорда. А пони – неприхотливые животные. В наше время выведено около двадцати верховых и легкоупряжных пород пони. Мой отец разводит шетлендских пони. Одну породу он даже сам вывел, не помню уже, как он назвал, но она заболела чем-то и померла, к сожалению.
Грэй вошёл в хлев и в нос ему сразу ударил целый букет разных запахов - сырой соломы, сушёных трав, что висели пучками на верёвочках, растянутых вдоль стен амбара, шерстью. Навозом, как ни странно, совсем не пахло. Альва хорошо убирала конюшню и склад при ней. Рука хорошей хозяйки была заметна сразу.
В три ряда тянулись широкие стойла, где пони могло легко развернуться. Здесь имелась и отдельная комната – солярий для лошадей, и помещение для мойки, отдельно – инвентарная комната. Альва провела его по всем помещениям фермы, попутно рассказывая о своём отце так, будто он был ещё жив. Ведь все эти воспоминания у неё остались с детства, яркие, радостные и таинственные.
Вот они дошли до стойла, где стояла одна из пони. Грэй протянул руку, чтобы погладить крепко слаженную коренастую лошадку, имевшую шерстяной покров, длинный густой хвост и гриву, но та отвернула от него свою изящную голову и отскочила на пару шагов назад, слегка встав на задние лапы.
- Что это с тобой? – Удивилась Альва, - успокойся. Грэй – свой человек. Они боятся Вас. Не понимаю - почему. Никогда ещё не видела их такими. Обычно они так реагируют, если по близости – волк.
- Ну, я, к счастью, - не волк, хотя, кто меня знает, может быть, я в прошлой жизни был волком.
- Пойдёмте отсюда. Не будем их нервировать. Они не привыкли видеть чужих людей. Там у нас – сбруйная и небольшая кузница. Мой отец там мастерил конное снаряжение для наших пони. Вся амуниция, которую вы здесь видите – авторская работа моего отца, и я горжусь его наследием.
- Да. Этот антиквариат хоть в музее выставляй.
- Предметы ухода за лошадьми, корма и ветеринарные препараты я заказывают курьерской доставкой. В деревне есть телефон спутниковой связи, так что мы – не такие уж и дикари, как Вы, наверняка, думаете.
- О, нет. Что вы! Я вовсе….
- Ладно-ладно. Пойдёмте в дом. Я дам вам чистую одежду, вы можете принять душ.
- Спасибо. Я – наверное, у Вас – самый проблемный постоялец.
- Ха-ха. Вовсе нет. Вы забавный.
- Забавный? Чем это интересно?
На тот вопрос Альва ничего не ответила. Выходя из кузницы, Грэй обернулся, и его внимание привлекло какая-то тёмная фигура, зависшая над горном, выложенным изнутри огнеупорным кирпичом. Художник присмотрелся, и в полумраке проявились черты узкой железной клетки, висевшей под потолком на цепи, в каких в средневековье подвешивали пиратов. Внутри клетки находилось то самое, обнажённое тело девушки, сплошь усыпанное татуировками. Та самая женщина, которую он видел, находясь в трансе, пока рисовал свою картину.
Её длинные, чёрные волосы были обмотаны округ шеи и торса, а порванный рот грубо зашит нитками. Девушка, вытаращив глаза, смотрела прямо на него, и казалось, хотела закричать, но не могла. В её обезумевших от боли глазах он увидел отчаяние, настоящий ужас, мольбу и ненависть.
Грэй почувствовал, как его ноги прорастают в пол, как прорастают под землю корни деревьев, и он не может сдвинуться с места. Весь мир вокруг для него перестал существовать. Осталась только эта женщина в клетке, ужас и паника, передавшиеся ему со взглядом. Альва трясла его за плечи, стоя прямо перед ним, но Грэй не видел её и не слышал.
Девушка в клетке схватилась обеими руками за прутья клетки, приблизила вплотную к ним своё лицо, не отводя взгляда от художника, погнула руками грубо скованные, покрывшиеся ржавчиной прутья и, извиваясь, пролезла сквозь образовавшийся проём. Он так отчётливо видел эту ужасающую картину, что мог рассмотреть каждую морщинку на её теле, каждый волосок, синюшно-фиолетовые трупные пятна на её теле, высохшую кожу, кончики длинных пальцев и тёмно-зелёные глаза. Ткани её тела уже начали разлагаться, и Грэй даже почувствовал далёкий запах гниения, а из клетки на пол падали личинки мясных мух.
Слегка покачивающаяся, пустая клетка издавала мерзкий скрип, от которого хотелось зажать уши. Татуированная девушка быстро ползла, неестественно изгибаясь, к художнику, пытаясь разорвать криком зашитый рот. Альва не видела всего того ужаса и пыталась привести в чувство Грэя ударами по щекам, но это не давало никаких результатов, а потом подхватила его под мышки и вытащила из конюшни на свет. Солнце
