в едва прикрытый лохмотьями бок бродяги.
Женя не успела пробежать и нескольких шагов, как увидела бегущую навстречу Элен с двумя мужиками. Сестра размахивала толстенной палкой и кричала что-то воинственное на смеси русского с эделасским.
– Посторонитесь, барышня! – арсеньевцы с двух сторон подошли к свалке, переглянулись и деловито заработали кулаками. Через десять минут двое бродяг бежали с поля боя, остальные оказались лежащими на земле с повреждениями различной степени тяжести.
Вольф помог подняться изрядно помятому Зимину, подошел к слегка запыхавшемуся отцу Федору.
– Я ваш должник, падре! – произнес с почтительным полупоклоном.
– Учись, пока я жив, волчара! – добродушно ответил священник. – А у меня Пальма с утра скулить начала. Почуяла босоту. Они здесь, видно, своих поджидали.
Элен обняла Женю за плечи, и только тогда Женя поняла, что плачет. Слезы, сами собой струились по щекам. Элен бережно стерла их перчаткой, поцеловала сестру.
– Пойдем домой, Женни! Все уже закончилось. Герни!
Когда Вольф догнал сестер (уже у самого пруда), Элен сердито заговорила по-эделасски, повторяя слово "макс".
– Какой Макс, Эл?! Тебе жить здесь пока Ирил не вернется! – по-русски ответил Вольф. – Нам только святой инквизиции не хватало!
– У нас нет инквизиции, – сказала Женя и подумала, что недооценивала прелестей тихой жизни! Приключения совсем не так привлекательны, как об этом пишут в книгах.
35
Вечером Арсеньевка гудела: вызванный из города исправник с жандармами на двух телегах увез арестованных в Улатин. Ходили слухи, что шайка подстерегала Поливанцева, и только неожиданная поломка автомобиля спасла соседа Арсеньевых от нападения, а может и смерти.
Верхом приехал уставший и запыленный Прохор, на упряжке волов приволокли поломанные дрожки. Потом все на той же упряжке волов оттащили в имение владельца «Роллс-ройс».
Срочно вызванный станционный фельдшер осмотрел пострадавших Вольфа и Зимина, причем Вольф отделался незначительными ушибами, а вот Зимину руку пришлось вправлять.
Отец Федор от медицинской помощи отказался, сославшись на то, что народным методам врачевания доверяет больше, и тихо исчез с усадьбы.
Взволнованная происшествием Надежда Никитична хлопотала вокруг пострадавших, лично уплатила фельдшеру, проследила, чтобы Зимина уложили в постель, на высокие подушки, руку устроили как можно удобнее.
– Мне прям-таки неловко! – хоть говорил это Зимин Надежде Никитичне, однако смотрел при этом почему-то на Женю. – Я уже второй раз вас утруждаю!
– Что вы, что вы! – Надежда Никитична была необычайно любезна. – Вы так нам помогли! Я столько раз говорила Жене, чтобы она не ходила одна по парку, а она меня не слушает. Может, хоть эта история ее уму-разуму научит!
– Маменька, мы утомляем Юрия Викторовича! – Жене хотелось поскорее закончить разговор. – Ему нужно отдохнуть! Утром Прохор отвезет вас в город, Юрий Викторович!
– Да, сегодня явно не судьба мне туда добраться! – философски согласился Зимин. – Сплошное невезение.
Про Вольфа Женя спросила у Глафиры.
– Они – водку в гостиной пьют! – сообщила наблюдательная баба.
Вольф, и в самом деле, в одиночестве пил рябиновку в гостиной. Он сидел, откинувшись в кресле, и сумрачно разглядывал жидкость в рюмке. Женя нерешительно остановилась на пороге.
– Входите, не стесняйтесь! – Вольф посмотрел на Женю через грани рюмки. – В конце концов, это ваш дом.
– Я хотела поблагодарить вас, господин Вольф. Вы вели себя очень мужественно!
– Можете называть меня Герни! Евгения Александровна, когда заваруха начнется в следующий раз, не ждите. Бегите, как можно дальше и быстрее. Держитесь Элен, она знает, что надо делать.
– А что, эта за-ва-руха, – (Женя произнесла это слово по слогам), – обязательно начнется? – Вольф опрокинул водку в рот и приложил прохладную рюмку к синяку под глазом.
– Непременно, Евгения Александровна, непременно!
Герни
По сравнению с островом Сазе моя жизнь стала не в пример интереснее!
36
Вечером Женя долго лежала без сна, мысленно перебирая события последних дней.
3а окном шумел парк, сопел на прикроватном столике Бусик, с внешней стороны двери ворочался на коврике Кертон. В самом доме было тихо.
37
Утром Женя проснулась от тихого поскуливания: Кертон, к тому же, осторожно трогал лапой дверь. Бусик лениво приоткрыл один глаз, поглядел на хозяйку, и накрыл хвостом нос.
Набросив поверх ночной сорочки платок, Женя приоткрыла дверь:
– Беги вниз, сейчас…
Кертон рысцой устремился к лестнице, но, хоть в коридоре никого не было, Женя сама выйти не решилась. Услыхав доносящиеся со двора голоса, она приоткрыла окно и выглянула.
Слегка смущенная Глафира о чем-то беседовала у яблони с Зиминым. Женя поплотнее запахнула на груди платок, открыла створку окна и крикнула прислуге, чтобы та внизу открыла Кертону дверь.
– Доброе утро, Евгения Александровна! – громко поздоровался Зимин. – Не съест меня ваш зверь?
– Он без причины не бросается. Не дразните его, он и не укусит.
– Спасибо, утешили! – Зимин явно не обрадовался, но выбежавший из дома Кертон, не обращая на былого обидчика внимания, стал деловито обнюхивать, деревья.
38
Поскольку приболевшая Надежда Никитична к завтраку не вышла, хозяйничать за столом пришлось Жене. Элен с аппетитом уплетала гречневую кашу, мужчины лениво ковырялись в тарелках. Сама Женя особого голода не испытывала, но, как радушная хозяйка, нахваливая деревенскую пищу, старалась показывать пример. Беседа как-то не клеилась. Женя задала Зимину пару вопросов об учебе в университете, но тот отвечал неохотно, явно было, что тема для него не интересна.
– Бывают ли у вас концерты? – неожиданно спросила у Жени Элен. Женя в первый момент даже не нашла, что ответить, но тут ее поддержал Зимин.
– В Улатине есть театр. Там вполне приличный репертуар. Бывают даже столичные артисты. В субботу должны давать «Бесприданницу» Островского. Хотите съездить? Я могу обеспечить места в ложе градоначальника!
– Элен, вам лучше бы отдохнуть после путешествия! – тон Вольфа был весьма любезен, но смотрел он на Зимина достаточно нелюбезно.
Элен надулась и отложила ложку. На какое-то время возникла пауза.
– В нашей глуши редко бывает что-либо по-настоящему интересное, конечно, мы для себя пытаемся музицировать. Станционный фельдшер Андрей Ильич вполне приятно играет Глинку. Я, к сожалению, играю совсем плохо, хотя и училась! – Женя протарахтела это очень быстро, попутно соображая, что сама бы с удовольствием посмотрела бы «Бесприданницу».
После завтрака Зимин засобирался. На предложение Жени остаться еще на какое-то время, он сообщил, что нарушил уже все свои обещания, что его ждут в городе, и что скоро через станцию следует товарный и можно попроситься на площадку.
– Так я возьму на завтра ложу?
Элен умоляюще посмотрела на Вольфа, но тот
