Облакова. А Сашка просто смотрел в окно на немыслимое представление, устроенное самой Вселенной или даже Богом. Юрий Эдуардович лежал на полу и глядел в потолок.
– Земля же не может резко ускориться? – нарушив тишину, произнесла Настя.
– Без какого-либо приложения к ней усилия сама по себе не может, – произнес Лёня. – Должна быть энергия, толкающая ее. А еще, летая с такой скоростью, планета бы слетела с орбиты Солнца и вылетела бы за пределы Солнечной системы. Да и при резком ускорении нас бы всех сдуло – все равно что если бы вы сели на крышу медленно движущегося автомобиля и водитель бы резко ускорился.
– Мне кажется, что там, наверху, время идет иначе, – сказал Петров.
– Да, я тоже думал над этим, – ответил Лёня.
– Тучи летают быстро. А еще начался дождь, и продлился он, может, секунды две, но вылилось очень много воды. Я как раз стоял на улице. – Петров сел на парту, за которой находился Лёня.
Саша с Настей сразу поняли, в чем дело, когда Дарвин встал и подошел вплотную к стене. Но один удар головой Лёня все же успел совершить, разбив себе лоб о бетонную стену класса, прежде чем Петров сбил одноклассника с ног.
– Давай веревки или скотч! – Саша навалился на Лёню и прижал его руки к полу. Дарвин извивался, но ничего не мог поделать с удерживающим его Петровым.
– Что делаем?! – Настя подбежала к Саше с мотком капроновых ниток. В этот момент Дарвин принялся биться затылком о пол.
– Скоро все закончится! – выкрикнул Лёня.
– Сейчас я переверну его на живот и заведу руки за спину, – с натугой говорил Петров, – а ты их свяжешь. Потом ноги.
Настя работала, как паук, метающий нить! Сашка сидел верхом на Лёне. Минут пять провозились они с брыкающимся Дарвином, который ну никак не хотел, чтобы его связывали. И вообще, ему бы в окно прыгнуть или же продолжить разбивать себе голову обо что-то твердое. И даже после того, как Лёня оказался связан по рукам и ногам, упрямый суицидник (так его назвал Петров, когда Настя связывала ноги) снова поднял голову, прижав подбородок к груди, и со всей силы ударился затылком об пол.
– Да что же ты будешь делать! – Петров пожалел, что слез с Дарвина. Сашка сел сверху и прижал руками его голову к полу.
Еще Петров дал Лёне с большого замаха подзатыльник, объясняя это следующими фразами: «Достал, мать твою, урод жирный!» и «Скотина, почему я вообще должен спасать тебя?!» Вскоре Лёня угомонился и замолк. Тогда Саша волоком переместил его к Юрию Эдуардовичу.
Саша сел сверху на парту ряда возле окна, а Настя точно так же разместилась на парте в среднем ряду напротив Петрова. Пару минут они молчали.
Петров уставился на пышную грудь девушки.
– Ты чего это? – спросила она, нахмурившись. – Куда пялишься?
– Чего я там не видел? – Саша отвернулся.
– А можно подумать – видел! – возмутилась Настя. – У нас при свете с тобой ни разу не было! Видел он там… Небось еще и дружкам своим понарассказывал сказок про меня…
– В лифте было при свете, – сказал Петров.
– Я там верх не снимала!
– Ой, все!.. – отмахнулся Сашка. – Надо было почаще снимать, тогда все было бы хорошо.
– Как же я жалею, что доверяла тебе!
Петров, до этого смотревший в сторону связанных тел на полу, покосился на Настю и заметил, что та все еще сверлит его взглядом, прямо таращится своими большими, будто нарисованными глазами. Ух, злая!
Саша встал, а Настя надула губы так, что торчали они чуть ли не дальше носа. Петров помнил эту фатальную мимическую комбинацию лица девушки и понимал, что лучше отойти и замолчать, ну или хотя бы сменить тему, иначе можно получить. Настя пыхтела от ярости.
– Я должен связать тебя. – Сашка подошел к окну и поднял с пола моток капрона. – Мы не знаем, кто будет следующий.
Лицо Насти вернулось к базовым настройкам. Злость резко улетучилась – морщина между бровями разгладилась, а нос перестал сопеть. Девушка осознавала, что над ними нависла невидимая смертельная угроза.
– А тебя кто свяжет? – спросила она, когда Саша встал напротив.
– Не знаю… Никто, – безразлично ответил Петров.
– Героя решил из себя изобразить? – Настя снова насупилась.
– Ложись.
Немного помедлив, девушка слезла с парты и легла на бок, заведя руки за спину.
– Только сильно не затягивай, – произнесла она.
Естественно, Настя не сопротивлялась, и Петров смог связать ее за пару минут. Саша осторожно отволок Облакова, Лёню и Настю (та возмущалась, мол, сразу не мог сказать, куда надо лечь?) поближе к доске, где больше свободного места, а сам сел за учительский стол.
– Что значит «надо было почаще снимать»? – спросила Настя, глядя на Петрова, но уже не так хмуро.
– То и значит. Нормально, по-твоему, что я за год отношений даже твою грудь голую ни разу не видел?! – Петров сам начал злиться. – Точнее, видел, но только в темноте.
– И что?! Я живой человек, я стесняюсь! А тебе только это и надо было!
– Да! Представь себе, мне это надо было. Но не только это! Это лишь часть отношений! И в этом нет ничего плохого! А вот то, что у нас с тобой два раза в месяц было, это нормально?! Еще и в темноте! И всегда все одинаково! И ничего не сделать с тобой! «Насть, давай так… Не хочу так… Насть, а может, так встанешь? Нет, Сашенька, так у меня все видно…» Ну и иди ты со своим «все видно». Сама виновата!
– Я специально с тобой в лифте тогда застряла! Я понимала, что тебе не хватает, и хотела показать, что я готова идти тебе навстречу! Но потихоньку!
– Вот только там, стоя в лифте, тоже ничего не было видно. Я там видел твой затылок. – Петров повернулся к окну, снова махнув на Настю рукой.
– Ну и пошел ты! Ищи себе шмару какую-нибудь, которая будет перед твоим лицом трясти своими… своим… жопой своей!
– Какая же ты бестолковая, – не глядя на девушку, произнес Саша. – Ничего ты опять не поняла…
– Это ты ничего не понял!
Петров развернулся на стуле, пододвинулся ближе к окну и в очередной раз уставился на небо в ожидании необузданного желания убить себя. Ему казалось, что желание должно прийти изнутри и быть настолько сильным, чтобы Саша захотел разбить себе голову молотком или воткнуть в себя отвертку. Петров решил, что смерть от удара молотком в голову будет самой быстрой. Сашка встал, взял с парты молоток и снова
