тушки животных и иногда даже не остается вместе с нами, а сразу убегает в город. Люди все прибывают в дистрикт, жилья еле хватает, как и продовольствия. Да, больше никто не голодает, провизию завозят регулярно и увеличивают ее объемы в соответствии с численностью населения, но этого хватает ровно для того, чтобы обеспечить выживание. Новому правительству предстоит еще очень много работы.
Хеймитч рассказывает, что те счастливцы, которые уже получили дома с участком, занимаются разведением скота, сажают овощи и фрукты на выжженной земле, так что скоро проблемы с провиантом наладятся. Один старик дарит Хеймитчу два десятка крошечных гусят в знак почтения, так что теперь в нашей деревне прибавление. Не могу сказать, что шумное соседство меня радует, но это добавляет хоть какие-то новые занятия в мое скучное существование. Пока мужчины работают в городе, я несколько раз в день посещаю беспомощных желтых малышей, чтобы подсыпать им зерна или налить воды. Сам ментор души не чает в своих «детишках», даже дает каждому имя и каким-то удивительным образом отличает друг от друга.
Больше всего на свете я люблю отмечать новые витки прогресса в поведении Пита. Например, однажды утром он уверенно вспоминает историю про старшего брата из своего прошлого, даже не усомнившись в том, что это правда. А один раз заливисто смеется, пока Хеймитч рассказывает очередную пьяную байку.
Каждый день они делятся со мной событиями, произошедшими с ними за вчерашний день. Их почти перестали сторониться, Пит нашел себе несколько друзей, а Хеймитч пару собутыльников.
Укол ревности заставляет меня поджать губы и молчать до конца завтрака, но уже через пару часов я понимаю, что вела себя совершенно неадекватно, и остается надеяться, что этого никто не заметил.
Пит активно начинает жизнь с чистого листа, оставляя наши совместные подпаленные огнем и запачканные кровью страницы далеко позади. Могу ли я винить его за это? Нет. Виню ли? Сложный вопрос…
Кто я для него теперь? Возможные ответы на этот вопрос порой заставляют меня плакать много часов подряд. Мой мир продолжает крутиться вокруг светловолосого парня, и я со всей глубиной понимаю, насколько обидно и больно ему было, когда в далеком прошлом я пыталась сместить его на задворки своей жизни, порой специально игнорировала или случайно не замечала. Это было будто в другой жизни и с другой Китнисс. Какая же глупая была та Китнисс!
Ревность теперь становится моей лучшей подругой. После возвращения домой Пит, как правило, проводит время на кухне: ужинает или печет что-то для нашего завтрака, а потом вскоре отправляется в спальню, включает ночник, открывает окно настежь и засыпает. Но спит совсем недолго, обычно не дольше часа, потому что потом его начинают мучить кошмары. И если раньше я, даже находясь в одной кровати с Питом, не знала, снился ли ему дурной сон, потому что он не издавал и звука, то сейчас все совершенно иначе. Если мне тоже удается заснуть пораньше, то раздирающие душу крики вырывают меня из царства Морфея, заставляя сердце усиленно стучать.
Пит после пробуждения долго мечется по комнате, а потом всегда направляется к телефонной трубке. Даже учитывая мертвую тишину Деревни и открытые окна наших соседних домов, мне не удается разобрать ни слова из разговора. Но, если честно, мне хватает и этого. Сами звуки активно льющейся ночной беседы вынуждают меня вновь и вновь буравить взглядом телефонную книжку со злосчастным номером внутри.
За все это время у нас, видимо, не формируется достаточного уровня доверия и близости, чтобы снова разделять кошмары друг с другом. Только вот я не знаю, что могу сделать еще, а спрашивать совета у Аврелия не хочу: беседы с этим умником помогают только Питу, а меня исключительно выводят из себя.
Просить совета у Хеймитча я боюсь, потому что он слишком много времени проводит со своим подопечным, и может сболтнуть ему лишнего. А неловких молчаний мне и так хватает — Пит все чаще, пытаясь сказать мне что-то, замолкает или отводит глаза.
За неимением вариантов обращаюсь к Сэй, предварительно пару дней собираясь с мыслями и набираясь смелости. Женщина же сразу начинает уверять меня, что все совсем не так, что наше общение со стороны выглядит легким и дружеским, а если я все-таки хочу проводить в компании Пита больше времени, то мне следует появиться в городе и предложить свою помощь.
После этого разговора я еще долго злюсь, потому что, во-первых, не хочу слышать ни от кого подобного жалостливого вранья, во-вторых, совершенно не желаю думать исключительно о дружеском общении, если разговор идет о Пите, и, в-третьих, даже не могу представить, как снова могу появиться в обществе.
Тем не менее, через несколько дней душевных терзаний, возвращаясь около полудня из леса, я сворачиваю не на привычную дорожку к Деревне, а иду прямиком в город. Занести свежую добычу Сэй — отличный предлог появиться там и хотя бы разведать обстановку.
Пытаюсь быть незаметной, опускаю глаза в пол и обхожу все скопления людей, но все равно постоянно слышу свое имя из чужих уст и замечаю перешептывания и излишнее внимание. Мысль о том, что не так уж и много людей в нашем дистрикте ходят с луком и стрелами за плечами и подстреленной уткой в руках, посещает меня слишком поздно.
Браво, Китнисс, ты — гений конспирации.
К тому времени, как я добираюсь по памяти до прежнего местоположения Котла, щеки уже пылают румянцем, а в ушах шумит пульс. Сэй, завидев меня издалека, радостно машет рукой и зовет по имени, чем привлекает еще больше внимания. Стараюсь быстро скрыться под самодельным навесом, который теперь служит началом нового рынка, и отдаю женщине утку. Она крепко обнимает меня, слишком много раз благодарит, а потом предлагает остаться и помочь ей с готовкой, если у меня, конечно, нет других планов. Из груди вырывается смешок, когда я вспоминаю скитания по дому — единственное мое ежедневное занятие.
Оставаться здесь и быть предметом всеобщего внимания жутко некомфортно, но у меня есть важная задача, связанная с напарником, так что я соглашаюсь.
Сэй вводит меня в курс дела, показывает завершенные строения и те, что пока только планируется возвести, и я искренне удивляюсь скорости, с которой дистрикт перестал быть похожим на огромную полыхающую могилу. Нам встречаются люди, которых я не знала раньше, но теперь они, кажется, знают меня. Очень странное чувство, когда незнакомцы здороваются или округляют глаза и быстро отходят в сторону, освобождая путь. К счастью, никто не
