для уборки раствор лука с марганцовкой. Говорил, что всегда хотел увидеть, как она плачет, потому что она доводила до слёз младшую группу детей. А по-другому и невозможно было ее проучить. Товарищам солдатам нравились Гришины истории и его чувство юмора. Еще он мог постоять за других так же, как и за себя, если видел несправедливость. За это его быстро зауважали не только солдаты, но и отцы – командиры. Так постепенно время летело. Летели и письма Элечки; когда Гриша отправил второе письмо, Эля прислала четвертое. Это было не из-за того, что Гриша не хотел писать Эле, а из-за того, что просто-напросто не успевал. Он писал каждый день, но получалось мало, и он решил отправлять раз в месяц, но большим конвертом. Когда следующее письмо Эли пришло, паренёк стоял в наряде, но прочитал сразу, как получил. Эти стихи Эли просто посадили Гришу на заднюю точку. Он был настолько рад, что от радости его сняли с наряда, потому что, когда заходил командир роты, то вместо того, чтобы крикнуть: «Смирно!», пацан с тумбочки крикнул: «Я люблю тебя!» – и из-за этого происшествия Гриша попал на вторые сутки, а содержания письма было вот какое:
9.
Солдатик мой, моя защита,
Ты в сердце будешь навсегда.
Ты крепкий, сильный и сердитый
Бываешь даже иногда.
И защищаешь ты всесильно
От бед страну, терпя, любя.
Поэтому сейчас обильно
Хочу поздравить я тебя!
Моя опора ты и сила,
Я знаю, ты всегда со мной.
Нас так судьба соединила,
Не нужен мне никто другой!
Я буду ждать тебя, ты знаешь,
Когда дожди, ветра, метель…
Ты знай – меня не потеряешь
Даже в холодный, знойный день…
Я буду в уголке сердечка биться,
Так нежно, ласково, любя,
Хочу, чтоб знал ты, что всегда мне снится,
Что рядом мы, что жду тебя…
Вернёмся к Элечке. В то утро она смотрела на посылку и не могла оторвать глаз. Что мог прислать ей пастор? Что же там? Эля долго ходила взад-вперед, она все хотела открыть, да думала, что, может, ошибся, что сейчас позвонит и скажет, чтобы отправила назад . Но звонка не было, и Эля решилась. Она быстро отклеила скотч с двух сторон коробочки и приоткрыла крышку, с интересом подглядывая под неё. Наконец, Эля распахнула её и увидела небольшую Библию. Девочка точно подумала, что перепутала, и решила сама позвонить пастору. Шли длинные гудки:
– Алло, Эля?
– Да, Алексей Андреевич, я звоню спросить, как у вас дела? И вы случайно не отправляли мне Библию?
– Отправлял, Эль, да!
– Так у меня же есть!
– Да, конечно, ну вот так, я проснулся на той неделе и вдруг мне пришло в голову подарить тебе Библию, я без задних мыслей пошёл на почту, позвонил твоему отцу, взял адрес и отправил.
– Спасибо вам!
«Странно», – подумала Эля.
– А ещё, Элечка, там на последней странице я для тебя написал небольшое послание.
– Спасибо, Алексей Андреевич, всех вам благ. Да пребудет с вами Бог! До свидания.
– С Богом, Элечка, доброго дня.
Эля была в недоумении, ей был непонятен поступок пастора. Она стала листать страницы, чтобы перейти на последнюю. Там было написано:
«Многое имею писать вам, но не хочу на бумаге чернилами, а надеюсь прийти к вам и говорить устами к устам, чтобы радость ваша была полна».
Эля ничего не поняла, но почерк пастора она уже где-то видела, только никак не могла вспомнить, где.
Глава 9.
Утро было дождливое, но у Эли было неплохое настроение для игры: она чувствовала, что сегодня особенный день и все будет по-другому, а то дедушка Карл стал беспокоиться, не обманула ли его внучка, когда отправляла записи с игрой, – может, это и не она вовсе. Элечка взяла в руки всю силу, а ее было немного, и открыла крышку рояля. Она присела на стул, поправила юбку, выпрямилась, пару раз моргнула и посмотрела в сторону сидящего в кресле деда, он читал газету. Дедушка Эли был уже не заинтересован игрой внучки, потому что в первые дни в Германии Элечка успела расстроить старика, так что сейчас он большего ожидал от статьи, чем от игры внучки. Но дедушка дал правильный совет девочке: чтобы все свои эмоции она вкладывала в игру. Эля запомнила это, а вот сам старик позабыл. Эля никогда не пользовалась нотами и играла по памяти, она взмахнула левой рукой так высоко, что соседи в окне увидели бы покусанные ногти. Плавно ударив пальцами по клавишам, Эля извлекла мелодию, она текла, словно ручей, слабый, еле-еле пробирающийся сквозь камни. Дедушка поднял глаза от статьи, но скорее всего от негодования, мол, я тут читаю, а ты играешь. Музыка начинала прибавлять ход, и мелодия наполняла душу эмоциями. Там, где было грустно, девочка вкладывала свою печаль; там, где звучало удивление, девочка вспоминала, как Гриша ее поцеловал первый раз, и это удивление отражалось в музыке; там, где мелодия была веселая, Эля вкладывала воспоминания о том моменте, когда Гриша находился рядом. Нотка за ноткой наполнялась эмоциями, музыка разлилась по дому, как река. Дед Карл забыл про статью и слушал ту мелодию, что и отправляла девочка ранее. Дед был неверующим, а так бы сказал: «Слава Богу!»
Девочка играла с закрытыми глазами, представляя разные картинки.
Деду Карлу стало очень стыдно, что пару дней назад он говорил Эле осуждающие слова.
Вдруг Дед быстро зашевелился и достал из старого шкафа видеокамеру, быстро взял треногу и поставил на съёмку. Он выбежал из комнаты, а потом из дома было только слышно, как хлопнула входная дверь. Эля продолжала играть произведения за произведением, не открывая глаза. Ей уже не было важно мнение деда и прочее, она даже не заметила, как он вышел из комнаты. Сейчас мыслями Эля переживала те прекрасные одиннадцать дней жизни с Гришей: песня за песней, куплет за куплетом девочка играла около трёх часов, пока дед не вернулся с огромным плюшевым медведем в руках и не разбудил Элю от музыкального сна.
– Все, на сегодня хватит, – сказал дедушка на плохом русском и нежно погладил внучку по руке, останавливая.
Девочка не спеша открыла глаза и посмотрела на деда.
– Что-то не так? Я где-то ошиблась?
– Нет, милая, все хорошо, просто ты уже играешь три часа.
– Вау, три часа! А я думала, пару минут! – Девочка встала, и у
