Ты такая какая есть. До сих пор наивная, как и была. Ериханов использовал тебя. Все это время. Как и сегодня. Как наживку. Хотел вычислить меня. Это было в его интересах. Чтобы я объявился.
— Что ты пытаешься сказать? Что я подставила тебя?
— Возможно, но это уже не имеет значения. Я сам принял решение, что пора выйти из тени.
— Ты почти два года заставлял меня верить в то, что мертв!
Ощущение, что внутри находится кипятильник, разогревающий кровь до булькающих, лопающихся пузырьков. Я переполнена взрывающимися пузырями, которые грозятся добраться до мозга... За что он заставил меня пережить столько боли? Все это время я могла быть рядом, могла заботиться о нем, пытаться умерить его боль… Если конечно это было бы возможно.
— Это интересный опыт, не так ли? — снова насмешка, бьющая наотмашь.
— Опыт? Ты называешь это опытом? Как ты можешь быть настолько жестоким, Влад? Все это время я отчаянно искала тебя! Я все потеряла!
— Я тоже потерял многое. Но не думал, что моя жена станет помогать врагу. Будет с ним бок о бок. Даже сейчас рвешься к нему. Так понравилось спать с Ерихановым?
— Если ты не веришь мне, то зачем привез сюда? Зачем я тебе нужна?
— Ты все еще моя жена, — оскаливает зубы Огнев.
Подняв голову, несколько секунд бесстрашно смотрю в его обвиняющие глаза. Откуда он взял, что я спала с Давидом? В груди закипает ярость.
— Ты произносишь это с отвращением. Тебе нужен развод? От твоих денег я отказалась!
— Наверное, потому что их на тот момент осталось не так много, как тебе хотелось?
— Ты привез меня сюда чтобы забросать обвинениями?
— Нет. В данный момент игры ты должна быть на моей половине доски.
— Я не понимаю, Влад!
— Тебе не терпится вернуться к Ериханову?
— Я не с ним! И никогда не была! Ты все неправильно понял, — качаю головой.
Я словно воздушный шар, из которого выкачали воздух. Все вдруг становится неважным, полное опустошение.
— Все было совсем не так…
— Не смей лгать, черт бы тебя побрал! — рычит Огнев, в его глазах вспыхивает угроза.
— Я не лгу, — выдыхаю дрожащим голосом.
На какой-то момент его лицо становится таким злым, что, вздрогнув, закрываю глаза, готовясь к тому, что он меня ударит.
Но нет, когда снова поднимаю веки, ярость уже сменяется холодным презрением. Губы Влада растягиваются в леденящей улыбке.
— Мне пора привыкнуть к предательству. Этот разговор ни к чему не приведет. Ты сама пожелала поехать со мной, уж не знаю из каких побуждений. Теперь будешь на моей половине шахматной доски. Пока мне это будет выгодно. Возвращайся в дом. Сиди тихо, не высовывайся. Когда придет время — я отпущу тебя.
Вернувшись в дом, не нахожу себе места. Все внутри горит, жжет от произошедшего разговора. Меня убивает чувство неправильности происходящего. Мы должны объединиться с Владом, чтобы искать нашего сына. Вместо этого я ни слова ему не сказала о ребенке. Не смогла. Он сразу наотмашь стал бить обвинениями… Если бы еще и в этом обвинил… я бы на месте от боли умерла.
Дом, который мне выделен, звенит от тишины и оглушающего одиночества. Теперь он кажется мне тюрьмой. Огнев явно обитает в другом месте. Но где? Как далеко? И почему держит меня отдельно, как прокаженную? Настолько не доверяет, или ему так противно быть ко мне близко?
И все же, принимаю решение не сдаваться. Я обязательно попытаюсь поговорить с ним ещё раз. Достучаться. Пусть даже не ради себя. Ради Роберта. Наверное, его ревность можно понять, кто знает, что ему там докладывали все эти месяцы. Возможно, нанятым для слежки за Ерихановым людям могло что-то показаться. Давид всегда был подчёркнуто вежлив со мной, но со стороны могло показаться что мы пара. По крайней мере, по его заботливому отношению ко мне.
Вспомнив о Марине, набираю ее номер, хотя понимаю, что разговор выйдет не из приятных.
— Привет, дорогая? Как там Давид? — спрашиваю, когда подруга отвечает на вызов.
— Давид все ещё без сознания, но врачи сказали, состояние стабильно тяжелое. Слово стабильно — единственное, чем они смогли порадовать, — вздыхает Марина. — Впрочем, я и требовала от них честности. Мне не нужна ложь.
— Прости пожалуйста, но я не смогу приехать, — вздыхаю огорченно.
— Почему? Где ты вообще? Я так ничего и не поняла. Вы же вместе вчера были и должны были вместе оказаться в той машине, — забрасывает снова вопросами, на которые не могу дать ответа.
— Ты меня подозреваешь в том, что я это подстроила? — говорю обиженно.
— Нет конечно, ведь ты все время была с нами... Но это странно. Почему ты не можешь приехать? И в тоже время звонить можешь, значит тебя не держат в плену.
— Это все сложно, Марин…
— Скажи где ты!
— Я не могу рассказать… Мне очень жаль, что такое случилось с Давидом. От всей души надеюсь, что он поправится.
— И всё? Все что ты можешь сказать? — по голосу заметно, что Марина злится. — Ты просто… у меня слов нет! Как же я в тебе ошиблась! Я думала ты преданный человек и всегда платишь добром за добро! Мы столько с тобой возились, мы тебя с того света вытащили, когда ты кровью истекала после родов, когда все тебя бросили. Ты что опять мужу своему поверила?
— Мужу? Мой муж мёртв. Последнее время вы меня в этом убеждали. Как же я могу быть с ним?
— Я не знаю! Не знаю что и думать, не знаю к кому ещё ты можешь пойти… Я ничего не понимаю, — Марина начинает плакать, а затем отключается.
У меня ужасно тягостное состояние после разговора с ней. Чувствую себя предательницей и одновременно у меня растет количество вопросов к Марине, к Давиду. Неужели они лгали мне все это время? Использовали… Знали, что Влад жив и не говорили. Ужасно, если так. Значит эти люди великие актеры!
От моих метаний и невеселых раздумий отвлекает появление Светы с подносом:
— Я принесла вам обед. Вы очень худенькая, вам нужно лучше питаться, — говорит она смущенно.
— Спасибо тебе большое. Ты можешь мне сказать, где сейчас находится твой хозяин?
— Мне запрещено давать
