чисто для традиции, оставив где-то воинскую защиту – ни тебе кольчуги, ни простого кожаного бронника – последствия могли быть ещё хуже. Весь кафтан превратился в лохмотья, стал липким от крови. И, похоже, заражение уже начало свой путь – стоило поспешить.
Поэтому Видан о своих ранах благородно позабыл, стараясь спасти человека. Он аккуратно опустил парня на траву, без жалости сдирая тряпьё. Но для лечения, Видану пришлось разжечь факел из сухой ветви, намотав лоскуты. Луна скрылась. Небо серело. Но именно сейчас перед рассветом было наиболее темно. А звериным зрением он не обладал.
После, достав из своего пояса набор порошков и флаконов с зельями, принялся чистить целительной магией и обрабатывать все повреждения, которых было знатное количество. И, главное, он боялся пропустить даже малую царапину, которая могла превратить молодого мужчину в подобие нападавших.
Трижды он вливал в него и снадобья и собственную силу. И к рассвету, наконец-то, уверился в том, что всё лечение было не зря. Рог хрипло дышал и метался в испарине и судорогах, смотрел то тускнеющими, то снова проясняющимися глазами, то впадал в забытьё. Но это было уже не страшно.
Видан закутал парня в его плащ, до этого небрежно сброшенный на бревно вокруг которого им пришлось отплясывать. Проверил сохранность крады, снимая защиту.
Заниматься своими ранами ему пришлось по остаточной норме, то есть, никак. Только хлебнул остатки зелья, мысленно поблагодарив Ягодку за её придирчивую заботу. Восстановление теперь пойдёт согласно заложенной в него природой.
Скоро можно было ожидать родичей Грязко, которые должны были принести горшок из-под поминальной каши, чтобы собрать останки, добавить то, что посчитают нужным покойнику в будущей загробной жизни, и отнести на кладбище в домовину.
Но до этого ещё было время.
Привалившись к бревну, ведьмак забылся коротким глубоким сном, который вновь подкинул ему загадки.
Глава 9
«На белом камне медленно проявлялись руны, чёрными знаками складываясь в подобие песни или магического текста, выстраиваясь ровными столбцами по тридцать две. Иногда письмена прерывались пустотой, соблюдая общий строй.
Сам Видан маялся непозволительно долго, стараясь понять письмена, выходило не слишком складно:
Тёмный властелин даст великую силу человеку карать и миловать врагов своих по собственной воле, поднимать воды и опускать небо на землю, создавать пустыню и растить гиблые болота, плодить непроходимые чащобы, повелевать навью и правью, и явью…
И всё же, было в этих словах нечто неправильное. Не стал бы Чернобог давать человеку, кто бы он ни был, такие полномочия, которые равны ему. Чувствовалась в этом какая-то каверза.
Он, задумчиво крутил в пальцах перо. На заострённом кончике уже засохли чернила, а он всё не мог решить, что вписать в пробелы. Будто бы была у него мысль, а после, вдруг, растаяла.
И тут неожиданно, будто снизойдя к его недоверию и нерешительности, а может быть, терпению, стали проявляться и вписываться в пробелы золотые руны, создавая свои заветные слова…»
***
… увага, ведьмак, – бубнил над ним знакомый голос и кто-то осторожно теребил за плечо.
– И что это такое?! – орал на отдалении суровый и злой бас. – Откуда вся … гниль? Я вас спрашиваю!
Бас приближался, тяжёлыми шагами сотрясая землю. И, наверное, от его начальственного рёва, устоялась вокруг такая тишина.
Видан открыл всё ещё тяжёлые веки. Солнце довольно высоко поднялось, стригло колышущуюся на ветру листву, слепило весело подмигивая. Ведьмак протёр ладонями лицо и сел.
Над ним склонился десятник. Какой-то у мужика был растерянный и слишком уж уважительный вид. И при всём том, он оглядывался назад себе за спину, откуда и раздавалась начальственная брань.
– Где…? – посмотрев на место, где оставил Рога, задал вопрос Видан.
– Дак, к знахарке унесли, – охотно пояснил Ёрш. – Там делов-то немного осталось. Раны почти затянулись. Чудо просто. Сам лечил? – И не дождавшись и так очевидного ответа, подал корчагу с родниковой водой. Утвердительно закончил, пока ведьмак с наслаждением высаживал влагу. – Сам, а то, кто ж! Я-то бывалый, знаю, как долго такие … зарастают.
В нескольких шагах родственники осторожно сгребали пепел Грязко. Тихо стояли общинники полукругом, обнажив головы. Среди них стояла вдова в белом платье с огромным животом. Прижавшись к ней, прятались за юбку малые девчонки в холщёвых рубахах и душегрейках.
Видан отвернулся от них в другую сторону.
– А это кто? – ведьмак кивнул в сторону, где разорялся широкоплечий детина в шишкастом шлеме и тонкой дорогой кольчуге. И стояли с десяток стражников, обряженных, как и положено, в чешуйчатые брони и в полном вооружении.
– Пятидесятник Взворыга вернулся с отрядом из Колья, – сообщил, скривившись, десятник. И понизив голос, предупредил. – Пятигуз и хабал, одним словом шаврик… Осторожнее с ним надо.
– Да уж, вижу, – хмыкнул ведьмак, поднимаясь на ноги. – Благодарствую!
Ёрш принял из его рук, опустевшую корчагу, и отошёл в сторонку, поторапливая общинников, дескать, невместно здесь задерживаться, себе дороже будет.
– Кто таков? – стараясь смотреть на ведьмака свысока, хотя, по всему выходило, ростом пятидесятник немного до него не дорос, а посему, получалось плохо, но он пыжился отчего-то, крутил в руках булаву.
– Ведьмак Видан Чёрный из Чернорыбицы. Прислан конклавом ведьмаков по договору с боярином Хоромиром, – отрекомендовался привычно, разглядывая нового для себя человека.
– И что же нашему славному боярину Хоромиру в его угодьях не понравилось? – скорее на показ спросил Взворыга, прищурившись. – У нас до твоего появления всё тихо было.
– О том, что боярину не понравилось, – решил отвечать по порядку ведьмак, – я не ведаю. Насчёт тишины уже наслышан. Так, ведь самая тишь перед бурей бывает…
– Не ты ли сам всю эту нечисть призвал? – обвёл нехорошим взглядом и своих стражников и застывших в отдалении общинников, воззрившись на собеседника.
Конечно, ведьмак мог бы поправить вояку, объяснив, чем нежить отличается от нечисти, но не стал – он приглядывался к ещё одному начальственному лицу в этом городке, гнильцом от него веяло за сотню шагов, и не стоило задираться. Не ровён час, станет палки в колёса уже по своей инициативе вставлять.
– Зачем мне всё это? Или ты, меня совсем ума лишаешь, мил человек? – усмехнулся Видан.
– Как же, как же, – нахмурился шубаш. – Ум у вашего брата особый! Знаем, наслышаны о том, как ведьмаки деньги любят! За золотой кун всё, что хошь, сотворят! И любую пакость сделают – не поморщатся!
Он подошёл к одной из гнилых куч и вытянул из неё пёсью лапу с когтями, длиннее, чем его рука до локтя, показывая – а, что собственно мог он таким образом доказать? Как крут? Или, что привычен?
Ведьмак
