все плакали, а мужчины с немым изумлением смотрели на труп, из груди которого продолжала литься струя черной крови.
XV
В такой важный, такой критический момент нечего было и думать пытаться разгадать эту зловещую загадку. Надо было немедленно готовиться к обороне: ведь ясно было, что черные братья не признают себя побежденными, а захотят отомстить за смерть товарища.
Кто же был этот человек?
Стены во дворе были высокие, но, взобравшись по лестницам, их можно было и перелезть. Так что ферма, стоявшая в этой ограде, не была в безопасности. Но у самого замка были прочные стены, на первом этаже окна с решетками, и пять-шесть человек могли бы в нем продержаться неделю.
Поэтому господин Жан де Монбрен велел женщинам с фермы укрыться в замке.
Когда это было исполнено, мужчины загородили двери, встали с заряженными ружьями у окон и стали ждать.
Время шло, дождь перестал, небо начало проясняться. И это все было добрым знаком: если ночь будет ясной, а не такой темной, как прежде, то черные братья, может быть, и не посмеют напасть на замок. К тому же если начнется перестрелка, то без грозы ее скорее услышат в соседних деревнях и поспешат на подмогу.
Старик Жером сказал:
— Мне кажется, что сегодня они уже не явятся.
— И я так думаю, — ответил фермер.
Господин Жан де Монбрен покачал головой и произнес:
— Среди них Венаск, и этот наглец влюблен в мою племянницу, так что…
— Сударь, — сказал Жером, — а вы уверены в этом?
— Что он любит мою племянницу?
— Да нет, что он с черными братьями.
— Конечно, да! Непременно да! Как же может быть иначе? — злобно ответил господин Жан де Монбрен.
— Ау меня в голове это тоже не укладывается, — сказал Мартен Бидаш. — Господин Анри де Венаск не разбойник с большой дороги.
— Раз я говорю, значит, так оно и есть! — вспыхнул Жан де Монбрен. — Эти негодяи поклялись погубить меня, потому что я стою у них на пути, но легко им до меня не добраться!
Служанки и женщины с фермы собрались в замке на кухне. Мужчины встали у окон по всем четырем сторонам. Собак оставили во дворе, но было решено: как только они залают, возвещая о приближении неприятеля, их тут же позовут в дом, чтобы не подвергать опасности. Мертвое же тело так и оставалось лежать на ферме на обеденном столе.
Прошло несколько часов. Большие часы в дубовом футляре, стоявшие на первой лестничной площадке, пробили три часа, потом четыре.
Собаки не лаяли, часовые ничего не заметили, а с неба, очистившегося от туч, белесым светом сияла луна.
— Что ж, — сказал Мартен Бидаш, — теперь, пожалуй, можем и спать идти. Еще пара часов, и совсем светло будет.
— Так что нынче ночью разбойники уже не придут, — добавил Жером.
— А с рассветом, — продолжал Мартен Бидаш, — я сразу поеду в Пейрюи.
— Жандармам объявить?
— Ну да. Мы не знаем того человека, которого убил Нарсис, а они, может, знают.
— И кроме того, — сказал господин Жан де Монбрен, — заявить так или иначе надобно.
— А еще, — продолжал фермер, — я за работника своего беспокоюсь. Вот уж четыре часа, как дождь перестал, давно бы он мог вернуться.
— Отец! — крикнул Нарсис, старший сын фермера, стоявший у окна на самом верху лестницы. — Вот он, работник наш.
— Ты видишь его?
— Как не видеть! Едет с фонарем по платановой аллее.
Фермер поднялся наверх к сыну.
Платановая аллея отходила от большой дороги и служила въездом в замок. За деревьями было видно, как медленно едет по ней большой воз сена, запряженный пятью лошадьми.
— Должно быть, после дождя и поехал, — сказал фермер.
Потом посмотрел на господина де Монбрена, который поднялся вслед за ним, и добавил:
— Если сегодня и явятся черные братья, мы успеем воз во двор впустить и лошадей распрячь.
— Да ты не бойся, — сказал снизу старик Жером. — Уж если они в два часа ночи ничего не подожгли, так теперь и подавно.
От всех этих слов осажденные приободрились.
Открыли ворота замка, потом широко распахнули ворота двора, чтобы проехал воз.
Но фермер, да и все остальные, ружей из рук не выпускали.
За возом сзади шел человек с бечевкой в одной руке и с хлыстом в другой.
— Ну что, Бальтазар, — спросил его фермер, едва первые лошади переступили порог двора, — все сено получил?
— Я не Бальтазар, дядя Бидаш, — ответил возница.
И фермер с удивлением увидел, что перед ним действительно не его работник Бальтазар, а кто-то незнакомый.
Но воз был его и лошади тоже.
Собаки снова залаяли и зарычали. Но все подумали, что они лают на незнакомца. Фермер поддал обеих ногой. После этого он обратился к человеку, который привез ему его воз.
— А ты кто такой? А где Бальтазар? — с тревогой спросил он.
— Я конюх из трактира "Белая лошадь", — ответил человек — здоровый, крепкий детина. — А с вашим работником беда приключилась…
— С Бальтазаром беда?
— Ага. Он, должно быть, задремал по дороге да и свалился. И его переехало колесом как раз за сто шагов от нашего трактира.
Мы услышали, как он кричит, и прибежали. Живой-то он живой, да не лучше мертвого. Ну, хозяин утром видел, как он мимо ехал, и лошадей ваших хорошо знает; и он велел мне сено вам привезти и о беде рассказать. А я что? Я поехал.
Эта весть очень огорчила фермера.
Бальтазар был у них как родной: еще мальчонкой лет десяти он к ним поступил в пастушки, и фермерша любила его, как сына.
Сыновья Мартена Бидаша, прибежавшие распрячь воз, узнали о беде.
Они тоже, как и отец, наподдали собакам: те все, не унимаясь, лаяли и рычали на конюха.
Уже совсем скоро рассветало — теперь бояться черных грешников было нечего.
Первым заговорил господин Жан де Монбрен:
— Заводите лошадей, а потом поедете выручать бедного парня.
— И жандармам скажем, — добавил Нарсис. — Этим я займусь.
— Жандармам? — с невинным видом переспросил конюх.
— Им самым, — кивнул старый егерь.
— Слушайте, — сказал конюх, — что это вы тут все с ружьями? Кого стрелять собрались?
— Людей, — мрачно ответил Мартен Бидаш.
В двух словах конюху объяснили, в чем дело.
— Чертова сила! — воскликнул тот. — Я про эти дела слыхал, да не верил, что это правда. Я ведь нездешний — с гор я.
— Так ты не верил в Братство черных грешников?
— Да нисколечко!
— Ну так пойди на кухню, посмотри, как выглядит один из них. Да не бойся, он
