проблеял гном, остановившись посреди заваленной, полутемной комнате.
Но Мика его уже не слушал: приклеился к манекену, едва заметными движениями строча воротничок иголкой шириной с волос. Скромник, и без того испуганный, стянул толстовку с пятном от гранатового сока, которое не смог отстирать.
— На это… да, а теперь подними руки… и ногу… не затягивай пояс, он бутафорный!
Костюм буквально сшивали на гноме, заточая его в многослойный панцирь из хлопка. Бирюзовая ткань обволакивала и стягивала тело, воротничок и пуговички, словно кандалы, сковывали и душили Скромника. Он не чувствовал боли, но отчаяние подкатывало к горлу с каждым быстрым, почти незаметным движением костюмера. Костюм прирастал, тянул, как пушечное ядро, куда-то на дно.
— Готово, — объявил Мика, отходя. — Можешь смотреться в зеркало.
Скромник, боясь шевелиться в этом супергеройском одеянии, неловко прошёлся. В последний раз его отражение показывало мертвеца, готовившегося к воскресению: оболочка ещё страшненькая, бледненькая, но глаза уже живые, светлые. Что он увидит сейчас, оставалось для гнома загадкой. Которую ему не терпелось разгадать.
Костюм Скромника красил. Цвета, фасон, ткань оживляли испуганно лицо; милые щёчки мерцали на гладкой, здорового цвета коже, а большие голубые глаза смотрели, хоть и потеряно, но ясно. Гном стоял ровно, широко расправив плечи и высоко подняв голову. Он походил… на красивого молодого человека, а не испуганного, загнанного в угол зверька. Скромник встретил друзей, заработал на жизнь, нашёл дело, в котором хорош, и на мгновение почувствовал себя по-настоящему счастливым.
«А все благодаря Рине», — подсказал голос.
«Да… какой бы плохой она не была, все благодаря ей».
— Ну что, насмотрелся? Иди сниматься, — буркнул Мика.
— Спасибо. У тебя очень хорошо получилось.
— Это очевидно.
Гном бросил на него обиженный взгляд и отправился в зал, шагая как собака в новых ботиночках. Братья к этому времени уже были на низком старте.
— Главное — не думай о камере. Считай, будто разговариваешь с другом, который просто сидит по ту сторону объектива. Допустим, с Митрошей, — наставлял его Тёмушка. — Вот стихотворение, запомнишь?
Гном закивал, а у самого буквы расплывались от волнения:
«Катилось яблочко, красный цвет,
Катилось яблочко на тот свет.
Катилось яблочко, природный алмаз,
Продали яблочко за человеческий глаз».
— Куда мы идем?!
— Да не бойся, там прикольно.
— Тебе точно ничего не грозит, а вот в нас мяса много, — подмигнул ему Иванушка, занимающийся светом вместо брата.
Скромник сглотнул застрявший в горле ком и встал перед камерой.
— Кстати, костюмчик зачётный!
Но это уже не помогло гному расслабиться.
«Надо быть как Аннушка: играть со зрителем. Они меня не покусают, они сами меня включили, они друзья»
— Готов? Сначала просто голос. Соберись, мы в тебя верим, — поднял за него кулачок Митрофанушка, подсовывая ему под нос микрофон.
— Закадр, дубль один, — хлопнул Севушка.
Скромнику мгновенно поплохело, картинка поплыла перед глазами. Он, как рыба, беззвучно шевелил ртом, не издавая звуки. «Как они узнают об этом прекрасном мире, если не от меня? Я обязан стать проводником… иначе Рина будет злиться. И кричать…»
— Катилось яблочко, красный цвет,
Катилось яблочко на тот свет… — страх выталкивал из него строчки стихотворения.
— Стоп запись… для первого раза — отлично. Теперь добавь чуть больше эмоций, поиграй с голосом. Представь, что тебе Рина рассказывает стихотворение своим таинственным, чарующим голосом. Скажи также.
Гном повторил ещё раз, потом снова и снова, лишь на пятый раз Севушка остался доволен.
— Зато связки размял, — подмигнул братец. — Готов дальше?
Скромник кивнул. С него за эти десять минут семь потов сошло. Гном уже решил, что не создан для этой работы, что у него никогда хорошо не получится и все бессмысленно; они снимут — и он уволится, потому что испортил прекрасный материал… Красная лампочка зажглась внезапно, без предупредительного выстрела хлопушкой. Скромник так растерялся, что забыл испугаться, слова полились изо рта рекой:
— Извечный вопрос: что самое главное в жизни? Деньги? Семья? Мгновения? Будем честны, большинство из вас скажут «деньги». Их можно заработать любыми способами и также потратить. Они на руках; их в мире, как грязи, хотя и очень ценной. Но что, если существует мир, где валюту нельзя создать искусственно? Где мы сами будем валютой… Вперёд, за яблочком — и узнаем!
— Снято! Серый, да ты звезда. Ну смотри как можешь же!
— Я? Да? Где?
— Ещё раз также. Ты совсем не боялся.
— Я не ожидал: хлопушки не было и лампочка внезапно загорелась…
— Какая лампочка? А-а, вот здесь? Она тебя отвлекает? Так давай заклеим, если тебе будет спокойнее. Хлопушка же вообще нужна для монтажа, ну и ориентироваться в материале.
— Давайте с ней, я привыкну.
— Тогда улыбнись — не на каторгу едешь!
И снова хлопушка — камера — улыбка — текст…
***
— Им бы работать в ломбарде, — прошептал Митрофанушка, рассматривая местность, открывшуюся перед ними, — или в ювелирном, а, Серый?
Гном не ответил, задыхаясь от удивления.
— Смотрите-смотрите вон на ту, беременную, — тыкнул пальцем Иванушка в бедную женщину неподалёку. — Наверное, она здесь знатная богачка. Вот уж где точно не по любви…
— Пошляк!
Скромник не слушал. Разные чувства накрывали его с головой и уносили далеко от препираний братьев. Они попали в сказку.
— Сер… Серый, идем?
— А снимать?
— Тут больше показывать надо. Снимем сначала базар, потом уже тебя, красивого.
Техническая команда вместе с гномом направилась за яблочком на большую, раскинувшуюся до самого горизонта площадь, заставленную восточными шатрами, бедными палатками, пестрыми вигвамами и сверкающими белыми юртами. Мимо них проходили торговцы в кафтанах и персидских халатах, проезжали повозки, запряженные ослами, проносили людей в паланкинах. Как и в обычных южных городах жарким летом, в лицо летели пыль и песок, голову грело солнце, а воздух, казалось, плавил лёгкие. Скромник за десять минут прогулки пропотел, как в бане, и мечтал уже только о тенёчке, который обещали километры цветастой ткани, натянутые между шатрами.
— Как будто в Индию попали, — бросил Тёмушка.
— Она на фоне этого места бедный родственник, — возразил Иванушка.
Гном не знал ни Индии, ни бедных родственников, но согласился — место не для нищих, что естественно, учитывая происхождение местной валюты. И местных жителей.
— Знаешь, какой здесь самое популярное ласковое обращение? Драгоценная моя, — внезапно выдал Севушка и рассмеялся.
— Комик, — закатил глаза Тёмушка.
— Ребята, они все же люди… — неуверенно вставил гном.
— Уверен?
— Держитесь кучнее, заходим, — предупредил Митрофанушка неподалёку от базар.
Скромник вдохнул поглубже, чувства все ещё накатывали на него волнами, и шагнул вперёд — в Диа Мортало.
Переливающиеся алмазные грани, блеск кристаллов, крики, похожие на трение камней, солнце, песок, сладкий запах фруктов, разбросанные цветы
