Со сторонщиками договаривались о перемирии, о ненападении на караваны, взамен предлагая необходимые Стороне товары. Враги обменивались пленными, а иногда даже дружили. Барон мог выделить оружие, деньги и зелья какой-нибудь крупной банде, чтобы она почаще и поплотней грабила соседа, воевавшего с бароном. Сложилась ситуация, когда враги договариваются, чтобы не истребить друг друга окончательно. Тайя смотрела на место несостоявшегося изгнания и радовалась, что миновала такую участь. Братик бы не выжил.
– Тайя! – пискнул мальчик, увидев сестрёнку.
Девочка убедилась, что Кушка уже выпил оставленную для него бутылку пойла и теперь с чистой совестью спал в канаве перед домом. Тайя кинулась к брату, обняла и затараторила о будущем. Она возбуждённо рассказывала Нуги о том, как они здорово заживут, как будут есть досыта и ходить в цветных одеждах. Мальчик улыбался и слушал. Потом девочка зажгла печь и котёл со створками от моллюсков начал медленно превращаться в главный источник дохода детей.
Через час в лавке послышался шум открывания двери и злобный бас проорал на всю хлипкую постройку:
– Хозяин! Где ты, урод? Поторапливайся тебе говорю! В тех местах, откуда я родом, пустая бутыль, прибитая к дверям, означает, что здесь продают спиртное. Клянусь пряжкой, если не получу желаемого, размозжу тебе голову.
Голос новый. Суровое детство в мрачном городе приучили Тайю к любым неожиданностям, но каждый раз при встрече с незнакомцами, девочка пугалась. Ребёнок всё-таки.
– Бегу, дяденька! Не обижайте меня, пожалуйста, я маленькая, – крикнула Тайя привычную фразу и схватила со стола небольшой нож.
Девочка шустро забежала в дом и кинулась к прилавку. Нырнула под него и стала доставать бутылки с пойлом, выставляя на показ перед покупателем. Нож положила на пол, надеясь, что не пригодится. С новенькими всегда тяжело.
– Вот, дяденька. Всё, что осталось. Четыре пойла. Напиток местной болотной знати, как шутят горожане. Пять чеканок за каждую. Лучшие цены в городе, дорогой гость!
Тайя, наконец, решилась посмотреть на мужчину. Перед ней возвышался шатун. Гнилой плащ, такие же зубы, сломанный нос и похмельная ярость. В шатуны баронские власти записывали всех желающих. Шатуны не платили четвертного налога и выполняли самую грязную и тяжёлую работу, впрочем, хорошо оплачиваемую. Они не голосовали при избрании народницы, платили за каждый день пребывания в городах, а главное, не имели права присутствовать на игрищах. В шатуны шли или запойные алкаши, готовые раз в пару недель потерпеть тяжелый труд, или те, кто не хотел идти на Сторону с её не менее строгими правилами. Были и те, кто просто разбойничал под прикрытием статуса. Но объединяло всех одно – шатунов никто не уважал. Главным образом, за их равнодушие к игрищам. Но и жить без них было нельзя.
Мужчина принадлежал белому роду, хотя половину волос шатуна накрыла грязь. За скрытие родовой метки следовало наказание поркой, однако шатунами чаще брезговали.
– Сейчас проверю, – мужчина взял бутылку и выдернул пробку. – Если врёшь, я тебе ухо отрежу.
Посетитель не угрожал Тайе, он мог причинить увечье продавцу спиртного, если напиток не соответствовал качеству. Закон, действующий во всех баронствах, не делал снисхождения женщинам или детям. Если продаёшь алкоголь, будь готов к ответственности.
Мужчина залпом выпил треть бутылки и, подобрев, похвалил:
– Низший класс, но стоит своих чеканок. Живи, соплячка.
Он, не торопясь, взял оставшиеся бутылки, сунул в широкие карманы и направился к выходу. Возраст девочки сыграл против неё. Шатун не боялся быть уличённым в краже, так как спокойно убил бы самогонщицу. Улица пустынна, стражников нет, а в лавке и подавно ничего не видно.
– Дяденька, а деньги?!
– Чего-о-о? – здоровяк удивился смелому крику и обернулся на Тайю. – Ты чего, тля? Я тебе жизнь подарил. Радуйся, дура.
Девочка поняла, что нож пригодится. Она нагнулась под прилавок и вынырнула с ножом в руке. Мужчина захохотал.
– Смелая соплячка, – отсмеявшись, похвалил здоровяк. – Может, папу с мамой позовёшь? Или братьев? Клянусь пойлом, что зарежу только их, а тебя за смелость оставлю в живых.
Мужчина спокойным движением достал из-за пазухи нож. Такие боровы носили обычно дубины. Но грязный плащ и мятое лицо говорили о том, что мужчина поиздержался в дороге, проиграв все ценные вещи или попросту растеряв в пьяном угаре. Он и в город-то зашёл не работать, а пограбить, Тайя таких уже навидалась. Однако девчонка не собиралась становиться одною из жертв.
Тайя подбежала к стене и ножом сковырнула доску. Ручонкой пролезла в образовавшуюся нишу и, достав тряпичную куклу, повернулась к посетителю. Мужчина посерьёзничал: весёлость ушла, голос дрогнул.
– Но, но. Королевский день, сегодня нельзя.
– Четыре бутылки стоят двадцать чеканок, – продолжала показывать куклой на посетителя Тайя.
Криво сшитая из лоскутков дешёвой материи, с большими деревянными глазами, почему-то квадратными, с порванной рукой и жирным пятном на спине тряпичная игрушка была единственной вещью, доставшейся девочке от матери. Тайя случайно обнаружила способности куклы, не умела ей толком пользоваться, но игрушка всегда выручала.
– Дяденька, или вы заплатите, или кукла вас накажет, – пригрозила Тайя и занервничала.
В большинстве случаев куклу боялись. Воры бросали украденное или платили деньги. Одна угроза применить ворожбу заставляла разбойников пасовать. У большинства не было денег на защитную или ответную ворожбу. Люди, покупавшие пойло, были категорично бедны. Королевский день тоже не спасал преступников. Девчонку за ворожбу насилия обязательно накажут, но и про тебя не забудут. Спровоцировал ребёнка, потешь теперь публику на игрищах. Или того проще: воевода молча бросит меч и всё, навылет. Туловище на мыло, голову в трофейную для устрашения или лекарям на снадобья. Поэтому местная синева всегда платила Тайе
