вдвоем. И жена из Цукуси тайком завела себе возлюбленного. Стали о том поговаривать люди, она сложила:
Ё ха ни идэтэ
Цуки дани мидзу ва
Афу кото-во
Сирадзу гахо-ни мо
Ивамаси моно-во
Если бы в середине ночи выйдя,
Луна и та не увидела бы нас,
Все же, о наших встречах [с людьми говоря],
Притвориться незнающими
Нам бы надо [367] .
Но хотя было за ней такое, первая жена была женщина очень доброго нрава и ничего об этом мужу не сказала. Так и жили они, но как-то стороной он узнал, что есть у второй жены возлюбленный. Хотя он сам любил ее, но все же не очень близко к сердцу принимал и оставил все как есть. А вскоре он узнал, что она с тем, с другим, все еще поддерживает отношения, и спросил: «Кого ты любишь – его или меня?»
Она:
Ханасусуки
Кими-га ката-ни дзо
Набикумэру
Омовану яма-но
Кадзэ ва фукэдомо
Трава сусуки
Именно в твою сторону
Клонится,
Даже если внезапно горный
Ветер подует [368] —
так сложила. Пришел к ней после этого ее возлюбленный, она ему стала говорить: «В этом мире все так печально. Я не могу больше встречаться с вами», но, видно, со временем она все чаще помышляла о нем, стала отвечать на его послания, и вот как-то она послала первой жене запечатанное письмо. Та раскрыла, и было там написано:
Ми-во уси-то
Омофу кокоро-но
Коринэба я
Хито-во аварэ-то
Омохи сомураму
Видно, сердце мое,
Решившее быть равнодушным,
Не было наказано.
Вновь в возлюбленном очарование
Оно нашло [369] —
так написала она, не наученная еще тем, что уже случилось.
Муж сначала не отдалялся от нее сердцем, любил ее, и она тоже очень любила его, но его сердце переменилось, он уже не относился к ней, как раньше. В Цукуси у нее были родители и братья, решила она ехать, он же, поскольку сердце его переменилось, и не собирался ее удерживать, а, наоборот, отпустил. Первая жена, уже привыкшая жить с нею вместе, очень горевала, что та уезжает. Проводила она вторую жену до Ямадзаки – посадить на корабль. Пришел туда и муж. Прежняя и новая жены провели вместе день и ночь, о столь многом говорили, а на следующее утро та взошла на корабль. Теперь кавалер с прежней женой собрались возвращаться и сели в коляску. Обоим было очень грустно, и тут приносят письмо от той, что на корабле. В нем написано:
Футари коси
Мити томо миэну
Нами-но уэ-во
Омохикакэдэмо
Кахэсумэру кана
Непохожа
Гладь волн
На дорогу, которой вдвоем мы сюда шли,
Неужели равнодушно
Ты меня отсылаешь? —
так говорилось в письме. Кавалер и прежняя жена преисполнились жалости к ней и заплакали. Корабль отплывал все дальше, даже ответить ей было нельзя. Увидев, как удаляется корабль, они, в коляске, дальше ехать не могли, а та, что была на борту, выставила голову, чтобы видеть их в экипаже, и вот корабль уходил все дальше и дальше, а ее лицо становилось все меньше, но она по-прежнему смотрела на них, и как печально это было.
142
Старшая сестра покойной миясудокоро, старшая из детей в семье, была весьма искушенной в изящном; прекрасно слагала танка, да и младшие сестры тоже превосходили миясудокоро. Мать ее умерла, когда она была еще очень молода. Заботы о ней взяла на себя мачеха, и нередко бывало так, что девушке приходилось поступать против собственной воли. И вот она сложила:
Арихатэну
Иноти мацу ма-но
Ходо бакари
Уки кото сигэку
Нагэкадзу могана
Ах, если б можно было не вздыхать
И не печалиться,
Хотя бы пока
Проживаешь эту жизнь,
У которой будет конец [370] —
так она сложила.
Отломив ветку сливы, она:
Какару ка-но
Аки мо каварадзу
Нихохисэба
Хару кохиси тэфу
Нагамэсэмаси я
Если бы этот аромат
И осенью неизменно
Источался,
Не так мучительно было б
О весне с любовью вспоминать [371] —
такое сложила стихотворение.
Была она прекрасно воспитана и хороша собой, много поэтому было таких, кто стремился завязать с ней отношения, но она даже не отвечала им. «Женщина не должна вот так, [в одиночестве], завершить свою жизнь, хоть иногда пиши им ответы», – говорили отец и мачеха, и, принуждаемая ими, она написала одному кавалеру такой ответ:
Омохэдомо
Кахи накарубэми
Синобурэба
Цурэнаки томо я
Хито-но мирураму
Хоть и думаю о вас,
Но, видно, все напрасно.
Чувства в душе таю
И, верно, бесчувственной
Кажусь я вам.
Только это она и послала, ни слова не добавила. Причина же была вот в чем: родные все говорили ей: «Возьми же кого-нибудь в мужья», а она отвечала: «Всю свою жизнь до смерти я хочу прожить без мужчин», беспрестанно это твердила, и так оно и вышло: ни с кем не завязала отношений и в двадцать девять лет скончалась.
143 [372]
В Старые времена жила одна дама, супруга Дзайдзи-но кими [373] , сына Дзайтюдзё. Дама эта была племянницей Ямакагэ-тюнагона [374] и звалась Годзё-но го. Дзайдзи-но кими отправился как-то в дом к своей младшей сестре, супруге наместника провинции Исэ [375] . У наместника была возлюбленная. И Дзайдзи-но кими, старший брат жены наместника, втайне от людей завязал отношения с этой возлюбленной. Он думал, что она любила только его, но оказалось, что и с его братьями она тоже встречалась. И вот он ей:
Васурэнаму
То омофу кокоро-но
Канасики ва
Уки мо укарану
Моно-ни дзо арикэру
Позабыть бы тебя —
Как подумаю, так душа
В тоске.
Рядом с этим
Иные печали уже не опечалят [376] —
так сложил. Теперь это все уже старинные песни.
144
Этот Дзайдзи-но кими, то ли потому, что его отец, Дзайтюдзё ездил на восток, и он с братьями временами совершал путешествия в другие провинции. Был он человеком весьма изящного вкуса, и, если в иной провинции в каком-либо месте его охватывала печаль и чувство одиночества, он слагал и записывал стихи. На станции под названием Офуса открылось морское побережье. Тогда он сложил и записал [на станции] такое стихотворение:
Ватацуми-то
Хито я миру раму
Афу кото-но
Намида-во фуса-ни
Накицумэцурэба
Широким морем,
Верно, видятся людям
Те слезы, что я в обилии
Проливаю
Из-за свиданий, [что невозможны] [377] .
А на станции под названием
