Когда он проснулся, все эти ночные мысли показались ему чистейшим абсурдом. Он хотел их прогнать. Но на душе была какая-то тоска. Он встал. Все тело болело. Левая ладонь слегка припухла. После двадцатиминутной гимнастики он почувствовал себя немного бодрее. Раздвинув занавески, он увидел серое небо. Шел дождь. Какой здесь странный климат, как часто меняется погода! Впереди совсем невеселый день.
Он спустился в столовую и увидел мисс Мэри.
Хорошо причесанная, в элегантном пуловере и твидовой юбке, легкая и грациозная. И, как обычно, ровная и спокойная. Но где-то в глубине ее глаз Франсуа заметил завуалированную меланхолию человека, связанного обстоятельствами. Франсуа, стараясь казаться веселым, принялся за завтрак. А мисс Мэри стала звонить в госпиталь.
Спустился Боб.
— Привет! Хорошо спал?
— Отлично, — бодро ответил Франсуа.
— Видишь, какая погода. Мы собирались в Британский музей. Пожалуй, неохота. А что, если пойти в музей мадам Тюссо?[18] Это вроде вашего музея Гревена[19]. Там есть классная комната ужасов. Ну как?
Вернулась мисс Мэри, и Боб поделился с ней своими мыслями по поводу музея.
— Сходите одни,—ответила она.—Все эти ужасы меня угнетают. И, кроме того, момент мне кажется неподходящим. Я только что говорила с медсестрой. Джонатан ночью спал спокойно. Операцию решено делать завтра. Давайте сейчас все вместе заедем в госпиталь, а потом — свобода каждому! Я не хочу вам мешать. Зайдите в какой-нибудь итальянский ресторанчик. А послеобеденное время проведите, как вам хочется. Единственно, о чем я вас прошу, так это быть дома к семи часам. Согласны?
— Согласны!
Она смотрела на мальчиков с улыбкой, и эта улыбка была такой приветливой, такой открытой и полной доверия к ним, что Франсуа показалось, что его подозрения исчезают, как сон. На жжение в левой ладони все-таки напоминало ему о его ночной вылазке. Ночью он видел другую Мэри. Та, что была сейчас с ними, была кристально чиста. Значит, есть Мэри дневная и Мэри ночная. Одна невиновна, другая виновна.
— Отправимся через полчаса, — добавила молодая женщина.
Дурачась, ребята устроили возню из-за того, кто первым войдет в туалет.
— У мисс Мэри случайно нет брата? — неожиданно спросил Франсуа.
Боб, пытаясь пригладить стоявшие торчком волосы, ответил:
— Брата? Нет, старик. Ни брата, ни сестры. Странные мысли у тебя с утра.
— Она работает?
— Нет. Ей повезло, она получила в наследство прекрасное маленькое поместье. И еще кое-какая рента. Для меня это было бы все, что нужно. Рента с компании «Астон-Мартин»[20], представляешь? К несчастью, отец думает иначе. Мой папа математик, и он считает, что я тоже должен им стать.
Мисс Мэри уже сигналила с улицы.
— Этот драндулет выжимает от силы сто семьдесят, — шепнул Боб, влезая в красивую машину мисс Мэри.
По крыше машины забарабанил дождь. Глядя на дорогу через забрызганное боковое стекло, Франсуа совершенно не узнавал окрестности. А Боб продолжал болтать:
— Знаешь, что мне было бы по душе? Рисовать! Я хотел бы работать декоратором в театре или кинематографе. Мой преподаватель рисования считает, что мне следует этим заниматься. Я покажу тебе мои рисунки. Мое творчество в загоне, потому что в нашем доме царят куклы-автоматы.
Он наклонился к уху Франсуа и, кивнув в сторону мисс Мэри, сосредоточенно смотревшей на дорогу, шепнул:
— Она на стороне отца, тоже против меня. Знаешь, я рисую тайком.
Они въехали во двор госпиталя и в конце стоянки увидели старенький «моррис» господина Скиннера. Минуту спустя они уже входили в палату, где лежал раненый. Инженер был побрит и казался осунувшимся и бледным. Он протянул пришедшим слегка дрожащую, худую руку. Мисс Мэри нагнулась к графику температуры, прикрепленному над кроватью, и сказала:
— Тридцать семь и семь. Это очень хорошо!
—Да, — ответил он с усилием, — я выкарабкаюсь. Как дела, молодые люди? Не беспокойтесь за меня. Проводите время весело. И не считайте себя обязанными навещать меня каждый день. Не такое уж приятное я представляю зрелище!
— Папа, что ты! — запротестовал Боб.
— Последуйте моему совету. Франсуа не должен превращаться в сиделку. Я хотел бы, чтобы вы почаще куда-нибудь ходили. Знаете, вы, пожалуй, доставите мне большое удовольствие, если тотчас же уйдете. Куда вы собираетесь?
— В музей мадам Тюссо, — ответила мисс Мэри с легким неодобрением.
— А почему бы и нет, это забавное место. Боб, у тебя есть деньги?
— Да, папа, у меня есть все, что нужно.
— Ну что же. Гуляйте. Веселого вам дня!
Мальчики были еще такими юными и преисполненными энергии, что оба испытали трусливое облегчение оттого, что могли, наконец, покинуть палату. Они так быстро вышли, что чуть было не сбили с ног человека за дверью, который поспешно повернулся к ним спиной и устремился в конец коридора.
— Ты идешь? — спросил Боб.
Франсуа, который уже сделал было несколько шагов, вдруг остановился и потянул друга за рукав.
— Этот человек… Мне кажется, что он подслушивал.
— Думаешь?
— А что еще он мог делать под дверью?
Они подошли к стеклянной перегородке, за которой днем и ночью дежурила медицинская сестра. Коридор переходил в холл, украшенный цветами. Холл соединялся двустворчатой дверью с внутренним двориком. — Что он делает там? Почему он не входит ни в одну палату?
— Незнакомец повернулся и закурил сигарету. Мальчики увидели его в профиль, а потом и анфас. Огонь зажигалки осветил лицо. Ошибки быть не могло! Хотя у этого человека не было ни бороды, ни усов, они узнали в нем того самого типа, который приходил в дом накануне кражи.
— Он изменил внешность, — прошептал Боб.
— Да. Скрываемся!
Они быстро направились к выходу.
— Что будем делать? — спросил Боб. — Нельзя его упустить. Позовем полицейского?
— Ты видишь поблизости хоть одного? А потом, пока ему объяснишь! Нет, это не годится. А что, если мы проследим за ним?
Они зашли в сад напротив главного входа в госпиталь.
Из-за дождя сад был пуст.
— Торчать здесь нам нельзя, — сказал Франсуа.— Он заподозрит неладное.
— Папина машина! — вспомнил Боб. — Она в конце стоянки. Помнишь?
