— Она когда-нибудь оставалась на ночь вне дома?
— Что? — Шарлотта вдруг забыла об инспекторе.
Он повторил вопрос.
— Нет. Никогда, мистер… — Его имя она тоже забыла.
— Питт. Инспектор Питт.
— Инспектор Питт, была ли она… она была задушена, как другие?
— Удавлена, мисс Эллисон, прочной проволокой. Да, в точности как другие.
— И… была ли она, как другие… изувечена?
— Да. Я очень сожалею.
— О! — Шарлотта почувствовала ошеломляющую слабость, ужас и жалость.
Питт наблюдал за ней. Очевидно, он не видел ничего, кроме ее молчания.
— С вашего позволения, я пойду поговорю с другими слугами. Они, вероятно, знали ее лучше, чем вы. — Что-то в его словах намекало на то, что Шарлотте все было безразлично. Это заставило ее рассердиться и… почувствовать себя виноватой.
— Мы не вмешиваемся в жизнь наших слуг, мистер Питт! Но если вы думаете, что мы не заботимся о них, то это я послала Мэддока прошлой ночью за полицией. — Она покраснела от гнева, едва сказав это. С какой стати она пытается оправдаться перед этим человеком? — К сожалению, вы были не способны найти ее тогда! — закончила она на резкой ноте.
Питт принял ее упрек молча и через некоторое время ушел.
Шарлотта стояла, рассматривая мольберт. Картина, которая еще четверть часа назад казалась такой изящной, наводящей на приятные воспоминания, теперь показалась ей беспорядочным набором серых и коричневых мазков на бумаге. Ее голова была заполнена какими-то расплывающимися образами, темными улицами, звуками шагов, открытыми ртами, ищущими глотка воздуха, но больше всего — страхом и картинами ужасных, пугающих нападений.
Шарлотта все еще смотрела на мольберт, когда вошла мама. Голос Эмили доносился из гостиной:
— Если она оставит его таким же свободным, как оно есть сейчас, я уверена, это будет выглядеть ужасно. Я буду казаться в нем очень толстой! Это так немодно!
Кэролайн резко остановилась. Она смотрела на дочь:
— Шарлотта, дорогая моя, в чем дело?
Шарлотта вдруг обнаружила, что ее глаза заполнены слезами. В поисках утешения она бросилась к матери и чуть не уронила ее, крепко обняв и прижавшись.
— Лили… Мама, она была задушена, как и другие. Они нашли ее на Кейтер-стрит. Сюда приходил этот ужасный полицейский, только что! Он сейчас говорит с Мэддоком и со слугами.
Кэролайн осторожно притронулась к ее волосам. Этот жест очень успокаивал.
— Дорогая моя, — мягко сказала она. — Я так этого боялась. Ни одной минуты я не верила, что Лили убежала. Мне хотелось так думать, потому что это все-таки лучше. Ваш папа будет очень сердиться на то, что полицейские здесь. Сара знает?
— Нет. Она наверху.
Кэролайн мягко отстранила Шарлотту от себя:
— Тогда давайте приведем себя в порядок и приготовимся встретить невзгоды лицом к лицу. Я должна написать письмо родителям Лили. Будет правильным, если они узнают об этом от членов семьи, от тех, кто знал ее. Мы были ответственны за нее. Теперь иди наверх и умойся. И расскажи об этом Саре. Где, ты говоришь, этот полицейский?
Инспектор Питт вернулся вечером, когда Эдвард и Доминик были дома, и настоял на том, чтобы все члены семьи собрались вместе. Он был очень настойчив.
— Никогда не слышал о такой глупости! — рассерженно сказал Эдвард, когда Мэддок пришел, чтобы объявить ему об этом. — Парень ведет себя слишком нагло. Я поговорю с его начальством. Я не хочу вовлекать женщин в это грязное дело. Буду говорить с ним один на один. Кэролайн, девочки, пожалуйста, уйдите, пока я не пришлю за вами Мэддока.
Женщины послушно встали, но прежде чем они приблизились к двери, огромный, небрежно одетый Питт широким властным шагом вошел в комнату.
— Добрый вечер, мэм, — он поклонился Кэролайн. — Добрый вечер, — сказал он и поклонился каждому, задержав свой взгляд на Шарлотте, чем вызвал ее беспокойство. Сара повернулась и посмотрела на сестру с негодованием, как будто та ответственна за то, что это огромное создание вошло в их комнату.
— Леди сейчас уходят, — твердо сказал Эдвард. — Не будете ли вы так добры отойти в сторону, чтобы освободить проход?
— Как жалко, — приветливо улыбнулся Питт. — Я надеялся поговорить с ними в вашем присутствии… для моральной поддержки, если она понадобится. Но если вы предпочитаете иное, я поговорю с ними наедине. Потом, конечно…
— Я предпочитаю, чтобы вы не говорили с ними вообще! Все равно они не знают ничего об этом деле, и я не желаю их расстраивать.
— Конечно, мы будем благодарны за все, что вы расскажете об этом, сэр…
— Я тоже ничего не знаю. Меня совершенно не интересуют романтические дела наших служанок, — отмахнулся Эдвард. — Но я могу рассказать вам все, что семья знает о Лили. Я могу рассказать вам о ее работе, о людях, которые ее рекомендовали, где живет ее семья и тому подобное. Я полагаю, вы захотите узнать все это.
— Да, хотя это не обязательно будет иметь значение для расследования. Однако я все-таки требую вашего разрешения поговорить с вашей женой и дочерьми. Женщины очень наблюдательны, как вам известно. И женщины наблюдают за другими женщинами. Вы будете удивлены, узнав, как много событий и явлений проходят незамеченными мимо ваших или моих глаз — но не их.
— У моей жены и дочерей есть много вещей, которые интересуют их, но только не любовные похождения Лили Митчелл. — Лицо Эдварда становилось все краснее, руки сжимались в кулаки.
Сара подвинулась поближе к Эдварду.
— Действительно, мистер… — она опустила имя полицейского. — Уверяю вас, я ничего не знаю об этом. Вам лучше расспросить миссис Данфи или Дору. Если Лили и доверялась кому-то, то это будет одна из них. Найдите этого ужасного мужчину, с которым она гуляла вчера.
— О, миссис Кордэ, мы уже нашли его. Он говорит, что оставил Лили без десяти десять в конце улицы, в зоне видимости этого дома. Он сам должен был вернуться домой не позже десяти, иначе дом оказался бы заперт.
— У вас есть только его слова, — заговорил Доминик в первый раз за весь вечер. Он сидел, откинувшись в кресле. Он немного раскраснелся, но тем не менее выглядел самым собранным из них. Сердце Шарлотты екнуло, когда она повернулась к нему. Доминик казался таким спокойным. Папа смотрелся нелепо рядом с ним.
— Он был в своей ночлежке в десять часов, — ответил Питт, глядя прямо на Доминика, нахмурив брови.
— Да, но он мог убить ее до десяти часов, — настаивал Доминик.
— Это так. Но зачем бы он сделал это?
— Я не знаю. — Доминик скрестил ноги. — Это ваша задача — узнать. Зачем убивает кто бы то ни было?
— Это правильно. — Сара подвинулась поближе к Доминику, демонстрируя всем свое согласие с ним. — Вы должны быть там, а не здесь.
