class="p1">Я не должна задаваться такими вопросами, но всё равно думаю об этом чаще, чем должна. Я вообще не должна о нём думать… он чужой мужчина. Не мой.
– А я не хочу тебя ждать! Я лягу спать! Чтобы хоть раз ты меня подождал так же, как я жду тебя постоянно!
Моё сердце сжимается. Данил кричит на своего отца с таким отчаянием, болью, что мне хочется обнять его, хотя я никогда его и не видела. Успокоить. Поговорить.
Сколько ему лет? По голосу уже не малыш.
– Тебя никогда не бывает! Зачем ты меня забрал от бабушки? Верни назад! Тебя никогда нет! Я так больше не хочу… папа, не хочу.
Мои уши начинают полыхать, как и лицо. Этот разговор точно не для меня.
Мальчик вдруг всхлипывает, а Богдан дышит чаще. Мне даже кажется, я слышу, как он стискивает зубы, и они скрипят.
Мне нужно уходить. А ему ехать домой. К ребёнку.
– Даня, успокойся, я уже еду, и дома мы обязательно поговорим. Позови к телефону Вику. Я уже еду. Еду, – несколько раз глухо повторяет Богдан.
Я ни слова не скажу об этом разговоре в офисе. Ни с кем не буду обсуждать. Это не моё дело. И меня совершенно не касаются разборки отца и сына. Но мне почему-то физически больно оттого, как плачет на другом конце трубки мальчишка, а его отец просто молчит.
Не отдавая себе отчета, я трогаю Богдана за руку, которой он крепко сжимает руль. Пытаюсь ненавязчиво обратить на себя внимание своего босса, но он, видимо, так глубоко в своих мыслях, что не сразу откликается на моё прикосновение. На смену сигнала светофора тоже не реагирует. Сзади начинают гудеть, и Богдан, чертыхаясь, дёргается.
– Богдан… Алексеевич, остановите, пожалуйста, здесь. Я всё-таки на метро, – прошу тихо, отдёргивая руку от его ладони.
Мои пальцы покалывает, и я зажимаю их между колен.
Полянский рассеянно кивает, выкручивая руль, стараясь припарковаться, не нарушив правил дорожного движения.
Я вроде сказала тихо. Шепотом. Стараясь, чтобы ребёнок на другом конце телефонного провода не услышал лишнего, но внезапно тишина салона взрывается новым криком Данилы:
– Ты что сейчас с ней? Ненавижу тебя!
10 Глава
В понедельник утром я еле поднимаю себя с кровати. Долго смотрю на своё осунувшееся лицо в зеркале.
Прикидываю, когда успела обзавестись такими синими кругами под глазами. Фигура моя тоже изменилась. Живот впал, торчат одни ребра. Зато откуда-то появилась грудь. С удивлением ощупав её, я выдавливаю зубную пасту на щётку и сую в рот, опираясь одной рукой на край раковины. Немного шатает.
– Кошмар, – бормочу после умывания, разглядывая свою кожу ближе.
Может, мне нужно сдать какие-нибудь анализы? После папиного приступа в нашей семье все немного дёргано относятся к своему здоровью. Мама посетила всех специалистов, начиная со стоматолога и заканчивая гинекологом. И нас заставила пройти хотя бы терапевта. Сюрпризов никому не хотелось.
И вот сейчас я понимаю, что от нервов, переезда и новой работы я ничего толком не могла есть. Всё либо выходило назад, либо не доставляло никакого удовольствия. Пора прекращать эту своеобразную диету, а то так недолго и в обморок свалиться. И вообще, это может плохо кончиться. Анорексией или другими расстройствами пищевого поведения. Я как-то видела документальный фильм на эту тему, там девушки доводили себя до ужасного состояния и даже не понимали, что с ними происходит. Диетами я никогда не злоупотребляла, но сейчас, глядя на себя такую, мне становится немного страшно. Поэтому вместе с чаем, которым я последнее время стала ограничиваться по утрам перед выходом из дома, съедаю ещё два бутерброда с колбасой и сыром и одно варёное яйцо.
Тошнота сразу отступает.
Завязываю волосы в высокий хвост и, игнорируя наличие в моём гардеробе шапки, выбегаю на улицу. Ещё темно, но мне нужно попасть в офис пораньше.
На выходных я работала. Переделывала свой контракт, согласовывая его с юристом почти поэтапно. Мне повезло, что наш юрист Вадим холост, одинок, имеет кучу свободного времени и разрешил звонить ему по любому вопросу.
У меня ещё осталось несколько вопросов к Левскому, но я решила задать их ему лично. Доверия к корпоративной почте у меня больше нет.
В планах на понедельник, кроме посещения кабинета коммерческого директора, ещё намечен визит к ит-специалистам и программистам: пусть они объяснят мне, как к Левскому могло попасть другое письмо! Отправленное с моей почты! У кого-то есть доступ к моему ноутбуку?
Пароль сменила на очень длинный и заковыристый. Надеюсь, не забуду.
О Богдане и его сынишке я стараюсь не думать. Все выходные отгоняла от себя мысли об этих двоих. Это не моё дело. Меня не касается. Но в ушах до сих пор стоит истеричный крик мальчика:
«Ты что, сейчас с ней? Ненавижу тебя!»
Сердце сжимается каждый раз.
А потом ещё этот благодарный взгляд Полянского, которым он смотрел на меня, когда я пыталась унести ноги из его машины…, надеюсь, мы никогда не будем обсуждать эту поездку.
Мне лучше вовсе забыть о Богдане, выбросить из головы раз и навсегда. Он красивый мужчина. Прекрасный любовник. Но он мой босс и, судя по всему, от отсутствия женского внимания он совсем не страдает.
Где его жена? А невеста? Слишком много женщин на одного мужика. Ему, может, только любовницы не хватает для полного комплекта.
Выйдя из метро и накинув на голову капюшон – ветер всё-таки поддувает, набираю маме.
Хочу съездить к ним, как будут свободные выходные. На этих у нас намечен корпоративный выезд, в котором я согласилась участвовать. Нужно постараться влиться в коллектив, да и новыми знакомыми обзавестись не помешает.
– Доброе утро, Лесенька! Как ты? – весело щебечет мама.
Улыбаюсь, услышав родной голос, и чувствую лёгкую тоску. Я совсем одна в этой многомиллионной Москве. Иногда на меня очень сильно давит это одиночество, но потом я опять углубляюсь в работу и чувствую его уже не так остро.
– Всё хорошо, мам. На работу бегу, вот решила позвонить. Как вы там? Как папа? Дина? И Толя?
– У нас всё нормально. Отец на процедуры катается. Ворчит, конечно, плюнуть на всё это хочет. Тут Владимир Ильич, за что спасибо ему большое, место в санатории ему выбил, до Нового года недельки на две поедет. А я ничего, на хозяйстве. Толя учится, контрольную вот завалил по математике! Думаю, репетитора ему нанять. Не помнишь, к кому Дина ходила заниматься?
– Не помню, мам. Давно это было. А ты
