Конечно! Пьяных Бог бережёт, – донеслось от Шаца следом и Лопырёв тут же уточнил. – На мирной территории. А на «передке» Бога нет, Боря. Одни иконки. Как у пьяного таксиста на лысой резине, что выехал с верой в лучшее.
– У нас в отделении мусульманин был. Ну как мусульманин? С Казани. «Муха», – тут же включился в разговор Стасян, вновь приход памяти словив. – Пять раз в день молился. Ну а чего? Зато для спины полезно. Прогибы. Ты видел хоть одного мусульманина, который до пола лбом коснуться не может от лишнего веса? А всё потому, что в тонусе себя держат и растяжку любят. У нас, говорят, раньше тоже поклоны бить любили, но потом как-то сошло на нет. Так вот, по Мухе часы можно было сверять. Молился себе, никому не мешал. А у нас же как? Да хоть по сто раз на дню молись. Никто ему слова не сказал против. Тут же поводы одни: патроны не подвезли – молись. Жрать нечего – молись. Распутица – молись, дождь – молись, снег – молись, полёвки в спальном мешке с тобой ночуют – вроде какое-никакое домашнее животное завелось, приятно, а всё равно молись, чтобы заразу не словить и чумку какую.
– А кошку завести? – уточнил Боря.
– Кошки в окопах и при блиндажах долго не живут, – прояснил Стасян. – Глохнут от разрывов. Потом ни на что не реагируют, охотиться перестают. Собаки тоже сначала подвывают, а потом уже перестают обращать внимание. Только человек один, пакость такая, считай и может приспособиться под обстрелами жить или по подвалам выживать. Ко всему привыкает и с богом у него свой диалог в таком случае начинается, личный, лучше не лезть. Ну а когда стреляют, Боря – молись вдвойне. Прилёт – втройне. На любом языке молись, любым богам. Только бы о смерти не думать.
– Стасян, – буркнул Шац. – Что-то ты распизделся. Давай к сути.
– Короче, только когда артобстрел был, и капитан всех в блиндажи загонял, молитвы свои Муха пропускал, – продолжил крановщик. – Так и говорил нам: «молитва – диалог с богом, а прилёт – прямая к нему дорога. А я на тот свет не тороплюсь. И вообще, на войне пропускать молитвы можно. Тут каждый день с молитвы начинается и ей заканчивается». Так что не прав ты, Шац. Бог есть везде. А на фронте его вообще доебени матери! И у каждого свой, считай, персональный.
– Так, в моей машине не выражаться, – тут же прервал Боря, уже пытаясь на себя примерить роль добропорядочного христианина.
Раз мелкому надо, то придётся проникнуться. А значит, пора начинать думать о добродетелях, как и привык при взаимодействии с кармой. Это при том, что когда увидит чёрную кошку, через правое плечо поплевать надо, конечно. Или бабку какую с пустыми вёдрами припугнуть на трассе.
Суеверий, как и веры, много не бывает. Лишь бы человек не скучал, пока жить не только для себя, но и для других научится.
Глава 6 - У Коляна
Боря всё пытался начать диалог с Шацем в дороге. Надо рассказать насчёт потраченных с продажи Ламборджини Урус миллионов. Объяснить куда вложил, зачем и через сколько будет прибыль с процентами?
«Отчёт нужен, а то вдруг думает, что дома лежат миллионы», – прикинул внутренний голос.
Но постоянно что-то мешало поговорить. То Стасян начинал рассуждать так, что не остановишь, очевидно родные сибирские просторы почуяв. То отлить останавливались на обочину и на белочку смотрели.
– Сибирская красота! – первым заметил пушистого лесного жителя Шац.
– Ну чисто – дискавери! – добавил Стасян.
И судя по таким словам, Боря быстро пришёл к выводу, что учить жизни с нуля крановщика не нужно.
«Никак «коровка говорит му-у-у» не надо. Базовые знания о мире у него сохранились, но лучше дома поговорить, в коттедже», – посоветовал внутренний голос: «Сейчас люди устали с дороги. Голодные ещё. Инвестиций твоих не оценить, а как потом с переломами работать? К тому же ложку удобнее самому держать, чем питаться через трубочку. Ну и яйца оторванные только в кульке хранить можно. Медицина всё никак не решается их пришивать. Как не посмотри, а лучше обождать, Борь».
Шац вдруг повернулся к сантехнику и сказал:
– Ты даже не представляешь какое это удовольствие просто поссать, когда в тебя ничто не летит и никто не пытается тебя убить. А ты чего такой смурной?
– Да вот, думаю.
– О чём? – скривил бровь собеседник.
– О… слушай, а в Вагнере Устав или клятвы? – вырулил в разговоре Боря.
– В Вагнере заповеди, – ухмыльнулся Шац. – И их тоже десять.
– Это какие же?
– Первая простая, как тапочек. Защищай интересы Русских всегда и везде. И мы это слово с большой буквы пишем, не считая прилагательным.
– Ясно, а другие? – спросил Боря, пока все возвращались в салон.
– Честь Русского солдата – превыше всего. Вот тебе вторая заповедь.
Боря пристегнулся.
– Воюй не за деньги, а из принципа! А принцип один – победа! Вот третья. И создана она для приближении полной Победы.
Водитель снова завёл двигатель, внимательно слушая.
– Не сдавайся врагам живым. А если попал в плен – погибни, но унеси с собой как можно больше врагов. Вот четвёртая заповедь для Общей пользы.
Глобальный включил поворотник, ожидая возможность вернуться на трассу.
– Чти своих погибших товарищей, не позорь их Светлой Памяти, рано или поздно ты с ними встретишься. Вот пятая.
Автомобиль вырулил на трассу.
– Нам уготована смерть в бою, а не немощными стариками на кровати. Вот шестая.
Боря прибавил скорости.
– Будь скромным и не кичись своим ремеслом, храни эту тайну. Вот седьмая.
Руки обхватили крепче руль.
– Восьмую хочешь? Никогда не мародёрствуй!
Стасян тут же переспросил:
– А лут?
– Лут – это трофеи, снятые с павшего врага, – спокойно добавил Шац. – А мародёрство - это лазить по домам и брать то, что тебе не принадлежит по праву. Воину по праву принадлежит оружие, боеприпасы, снаряга. Если тебе нужен прицел ночного виденья, нож, да хоть фляга – бери. Мёртвому это уже ни к чему. А живого разоружи, но не раздевай.
Глобальный кивнул. За каждой заповедью своя
