желала, чтобы мы виделись как можно меньше.
— Ты явно многого не знала о своей маме. — Рите закатила глаза. — А еще, судя по всему, о ситуации в целом.
— Не понимаю, о чем ты. Но, главное, не понимаю, при чем тут моя мама.
— Тебе известно, что у нас с Мейсоном разные отцы?
— Да.
Об этом было просто невозможно не знать. Еще будучи ребенком я заметила, что новый муж моей мамы по-разному относится к своим детям. Дочку он боготворил, а вот сына ни во что не ставил. Позже я узнала, что Мейсон ему не родной. Что он был нагулян. Но поскольку все состояние Ридов было получено именно от матери Мейсона, даже после ее смерти мальчика не прогнали. Мать оставила ему большую часть наследства.
— Знаешь ли ты, что биологический отец Мейсона когда-то изнасиловал твою мать?
— Что? — Лишь один вопрос, а на меня он подействовал подобно удару. Слишком внезапно. Я даже не смогла сдержаться: уголки губ нервно дрогнули.
— Значит, не знаешь. — Ритела шумно выдохнула, явно предчувствуя тяжелый разговор. — Об этом я тоже мало что знаю, но вот такая информация до меня дошла. Из-за этого случая твоя мать ненавидела того мужчину. А Мейсон похож на него как две капли воды.
— Это точно?
— Доказательств у меня нет, но те, с кем я разговаривала, подтвердили эту информацию.
— Когда это произошло?
— Еще до твоего рождения. Но, судя по всему, ситуация была действительно страшной. Твоя мать даже спустя годы не забыла этого мужчину и с первого взгляда узнала его в Мейсоне. Думаю, мой отец подтвердил, что Мейсон не просто похож на того человека. Что он действительно его сын.
— Кто же он?
— Я не знаю, но ты можешь спросить у Мейсона. Насколько мне известно, они время от времени видятся.
— Он… общается с этим ублюдком?
— Желание наладить отношения исходят именно этого человека. Мейсон его единственный сын.
От всего услышанного мне стало плохо.
— Твоей матери было тяжело контролировать себя рядом с Мейсоном. Думаю, ты также не знаешь, что иногда она впадала в истерику и бросалась на него. Несколько раз даже избивала брата так, что он лежал в больнице.
— Ложь…
— Помнишь, как его отправили в летний лагерь на месяц? А потом он вернулся, и у него на лице были шрамы? Тогда ты еще пыталась общаться с братом и бегала за ним, спрашивая, откуда у него эти отметки. Твоя мама остановила тебя и сказала, что Мейсон просто полез на дерево и поцарапался о ветки.
— Помню, — сказала я, переступая с ноги на ногу. Это случилось давно, но в память въелось то, как я ждала брата из лагеря. Думала, что он расскажет мне много интересных историй. Но Мейсон, войдя в дом, даже не посмотрел в мою сторону. Я сама побежала за ним, но мама остановила.
Позже я подловила брата в обеденном зале. Или в бассейне. Таких подробностей я уже не помнила, но, опять-таки, в память въелось воспоминание о шрамах. Еще совсем свежих, но их было настолько много, что казалось, они занимают чуть ли не каждый сантиметр его лица.
От их вида мне стало жутко, но почему-то захотелось прикоснуться к щеке Мейсона. Я практически это сделала, но рядом возникла мама и сжала мою ладонь в своей. Я этого не ожидала. Кажется, она собиралась куда-то уехать, но почему-то осталась дома.
В тот момент мама выглядела… странно. Я даже испугалась. Но уже в следующее мгновение она необычайно тепло улыбнулась и произнесла:
— Милая, Мейсон поранился, когда полез на дерево. Не стоит его трогать. Ты можешь сделать ему больно.
— Правда? — Я широко раскрыла глаза и обернулась к мальчишке: — Ты поцарапался о ветки? Хотя бы не упал с дерева?
Я помню, что при этом разговоре присутствовала и Рите. Она как раз подошла к нам. Вернее, к своему брату.
Все так же тепло улыбаясь, мама сказала Мейсону:
— Тебе стоит быть осторожным и больше не лазить по деревьям.
Я нахмурилась. Мама заботилась о нем, а Мейсон в ответ не сказал даже «спасибо». Лишь молча и мрачно смотрел на нее. Меня это огорчило и в очередной раз доказало, что Мейсон — плохо воспитанный мальчишка.
— Так вот, Лив, не было никакого лагеря, — сказала Рите. — Мейсон лежал в больнице. И по деревьям он не лазил. Это твоя мать исцарапала его ногтями.
— Ты врешь.
— К сожалению, нет.
— В твоих словах нет логики. Думаешь, я не узнала бы, если бы дома происходило нечто такое? Как минимум услышала бы об этом от слуг.
— О, за это я даже некоторое время на тебя злилась. За то, что ты ничего не замечаешь. За то, что настолько плотно срослась со своими розовыми очками.
— Нечего было замечать. Ты лжешь.
Мама была из знатной и влиятельной семьи. Мы обанкротились уже после моего рождения, но до этого она всегда находилась под присмотром охраны. Ни один мужчина не смог бы причинить ей вред. Не посмел бы. И моя мама не была сумасшедшей, которая избивает и царапает детей.
— Нечего было замечать? — Рите поджала губы. — Истерики твоей мамы не были редкостью. Несколько раз она даже приходила к брату ночью. Пыталась задушить. Хорошо, прислуга оттаскивала. Это слышал весь дом, но не ты. Конечно, я понимаю, что твоя спальня была в противоположном конце особняка, но такие вещи происходили постоянно, а ты их не видела. Будто жила в параллельной реальности, где все несказанно хорошо и радужно.
— Почему же ты мне раньше ничего не рассказывала? — Я сжимала дверь с такой силой, что пальцы не просто ныли. Они уже болели.
— Боялась, Лив. Тогда все было настолько шатко… Иногда мне казалось, что мы ходим по пороховой бочке. Твоя мать никогда не трогала меня, но не буду скрывать: я ее боялась. А все потому, что, в отличие от тебя, видела, какой она может быть.
Рите подошла ближе и одной ногой встала на ступеньку.
— Но уточню еще одну вещь. Я не знаю, что биологический отец Мейсона сделал с твоей мамой. Да, это ударило по ней, раз она настолько жутко срывалась на брате. Вот только то, что делала она, — мелочь по сравнению с тем, как поступал мой отец. Не буду углубляться в подробности, но, думаю, ты понимаешь, что он тоже терпеть не мог сына. Для отца Мейсон всегда был ублюдком и позором, но пока наша мама была жива, все казалось терпимым. Она обожала Мейсона, и отец не смел его
