Дорога в Столицу
Белая Императрица
Отец-Император
Поэтесса
Скучные обязанности
Письмо без адресата
Убийца
Дорожные хлопоты
Принцесса поставила сёдзи на место, и почти сразу увидела Ануш — начальницу своей охраны.
Та беседовала на внешней галерее, в конце коридора с новым тюдзе — Хиротоми Мори, начальником гарнизона. Кадомацу сильно подозревала, что отец специально назначал в гарнизон Иваоропенерега молодых и красивых офицеров, а с недавних пор — ещё и сплошь провинциалов (наверное, кто-то из сплетниц проболтался про предсказание «мужа издалека»). Её саму эти хлыщи мало трогали, хотя, если признаться, интересные экземпляры попадались, зато среди её фрейлин, с каждым годом прибавлялось по одной-две генеральши.
Этот новый тюдзе был скромен, по-своему интересен, только зря он вот так говорит с Ануш! Мальчишка, наверное, в жизни ещё не видел суккуба, и где ему знать, на что его собираются употребить, заманивая этими двусмысленными движениями хвоста и огромными невинными глазами с кошачьим зрачком. «Надо будет попросить Анусико, чтобы хоть своей настойкой его не поила, а то будет опять лежачий овощ вместо командира гарнизона...» — подумала принцесса, прерывая их разговор.
— Госпожа Третья? — поклонился ей Мори. Хороший мальчик. Но ей сейчас хотелось поговорить с подругой наедине.
— Господин тюдзе, — достав веер, начала она самым противным тоном, который смогла изобразить своим низким голосом: — Вчера на западной взлётной площадке было много льда! Я чуть кости себе не переломала, когда приземлялась! Сегодня, наверное, ещё больше... Пожалуйста,пошлите туда солдат, пусть немедленно её очистят, чтобы, когда я отправлюсь в город со своей свитой, никто случайно не пострадал.
— Слушаюсь, Ваше Высочество, — юный военачальник с неохотой покинул их, на каждом втором шаге оглядываясь на Ануш: та, смотрела ему вслед таким чистым, сияющим взглядом, что никто бы и не подумал...
— Даже и не думай — прошептала Мацуко одними губами.
— О чем «не думай»?! — так же, одними губами, не отводя глаз и сохраняя улыбку, ответила соблазнительница.
— Ты знаешь о чём, не надо, — она дотронулась горячей ладошкой до её голого плеча и уроженка холодной Даэны даже не ойкнула — верный признак того, что она уже меняла температуру тела, рассчитывая на веселую ночь с огненным демоном: — Он ещё мальчишка, он ещё новый! Испортишь его и всё, и у нас опять будет тряпка вместо командира.
— Ну, так хорошо же! Ты говоришь мне что надо, я говорю ему, всё устраивается в крепости по-нашему, и опять — гуляем! Только твоего брата спровадить надо.
— Ты их когда-нибудь жалеешь?!
— Нет, а зачем?! Сами виноваты — знают ведь, какой я породы.
— Знание-незнание, а я знаю, что ты и дважды предупреждённого можешь заставить голову потерять. О, я вижу, уже опять своей настойки приготовили?!
Ануш попыталась спрятать выглянувший из-за пояса пузырёк, но тот выскользнул из пальцев и разбился. Разнёсся неприятный для принцессы запах хатаки.
— Ну... — зажала она нос, — давай, быстрее, пошли отсюда, пока обе не одурели... — суккубы всегда добивались своего от мужчин. Тем где пасовали женские чары, в ход шла хатака — золотой настой с запахом рыбы, освобождающий желания от власти разума. К некоторым, как уже видела принцесса, разум так и не возвращался больше. Женщинам тоже дышать этим было чревато.
Ануш, звякнув жемчужно блеснувшей кольчугой, вскочила не перила, чтобы быть ростом с подругу-демона, и, сохраняя равновесие взмахами хвоста, пошла рядом, легко переступая ножками в мягких сафьяновых сапожках.
— Вот будет неприятность достопочтенному Сэнсею, — заулыбалась телохранительница, — Только выйдет из своих покоев — ну и влипнет в историю!
Она даже захихикала, предчувствуя сладость мести.
— Не влипнет, не радуйся — принцесса, чуть приотстав, привела в порядок свою одежду: — Он, кстати, сегодня перед тобой извинился: прямо так на твоём языке и сказал — передай, мол, Анусико-саме, что я был неправ, раскаиваюсь и прошу прощения...
— В самом деле?!
— Да он сам-то ни за что не пойдет... говорит — не сдержался, вот через меня и передаёт: «Луноликая Ануш, дочь Ахтар, вы светоч доброты, чистоты и терпения, кораллы ваших губ слаще драгоценной халвы, устрица вашего лона дарит неописуемое наслаждение, но я по-прежнему вас на дух не переношу!»
— Это ещё вопрос, кто из нас первым «не переносит»! — суккуб слегка подбоченилась, выставляя напоказ бедра, и чуть не потеряла равновесие, потешно схватившись за рукоятки своих шемширов: — «Устрица моего лона»! Он хотя бы раз попробовал, прежде чем судить?!
Юные подружки рассмеялись.
— Нет, удивила ты меня сегодня: надо же, сам Сэнсей, неизвестно какое ваше божество, извиняется перед суккубом! Сегодня же погода изменится в честь такого события! Надо же! Хвала ахурам и Ормузду, что дожила до этого дня!
Кадомацу вздрогнула при слове «дожила». Опять проснулись страхи, навеянные сном. Сэнсей мог бы не напоминать и не портить настроения! Не видя, она обратила тревожный взгляд на занявшую полгоризонта Аматэрасу, и сказала вовсе не то, о чём подумала:
— Нет, другой погоды нам не надо. Я сегодня в город всё-таки на крыльях лечу, не охота совсем менять планы... Да, — она вздохнула: — Ануш, милая, исполни мою просьбу, пожалуйста, когда будем взлетать и в полёте, держи дистанцию, пожалуйста!
— А чего?! Опять колдовать будешь?!
— Ну да, можно сказать что буду...
...Разговаривая, они дошли до Восточных бастионов. Стоявшая за поворотом стены
