новое месторождение редкоземельных элементов и предложил сделать его «общей собственностью всех нигерийцев». Это была очередная и на текущий день последняя попытка отобрать у игбо ресурсы дарованной им богом земли. Народ игбо всегда чувствовал себя чем-то вроде хвоста ящерицы-Нигерии: его отрезали, он отрастал, его рубили вновь — и так бесконечно. Болит при этом культя, кровоточит — никого не волновало.
Игбо вконец устали. Миссия Амаки была ключом к революции, к достижению цели, поставленной перед собой группой «Слава игбо». Чи поручил Амаке создать фейковые видеоролики, которые подорвали бы авторитет и влияние аватара — так предполагалось ослабить доверие к АФАКу и, соответственно, его контроль общественного мнения.
Технически все было не так уж сложно. С помощью H-GAN (гипергенеративно-состязательной нейросети) Амака легко скопировал машинную модель лица АФАКа. Модель Амаки оказалась пиксельной зеркальной копией аватара АФАКа — начиная с частоты моргания и движения губ и заканчивая довольно заметной несостыковкой контура рта с окружающей кожей. Амака знал, как установить параметры и точно соотнести каждое математическое значение дипфейка и оригинала. Он мог обмануть любой детектор фейков и уж тем более — любой человеческий глаз.
Труднее всего оказалось воспроизвести речь в стиле АФАКа. Темы видеороликов варьировались от социально-политических новостей до головоломных популистских заявок, которые так любят обыватели. В монологах аватар то цитировал известные слова настоящего Фелы Кути, то сыпал перлами народной мудрости. Амаке часто было трудно разобрать, что он там произносит, не говоря уже об имитации речи.
АФАК заявлял, что Нигерия остро нуждается в новом языке, выходящем за рамки этнических границ, — дабы «очистить наш разум и язык от колониального яда». Он сетовал, что нигерийские матери, которые «страдают больше всех и заслуживают искреннего и высочайшего поклонения», собственноручно «приветствуют падение и закапывают трупы» своих многочисленных детей.
Аватар провозглашал, что «музыка — это оружие будущего», что только когда образование и богатство будут «распределяться также равномерно, как барабанная дробь пронизывает воздух, биение человеческих сердец сможет слиться в единый устойчивый ритм».
Очень скоро слова АФАКа, словно ливень, обрушившийся на выжженную солнцем землю, начали утолять жажду и в сердце Амаки. Как бы парень ни сопротивлялся, он чувствовал, что идеи аватара воодушевляют его и вселяют в него надежду. Может, Чи ошибается в отношении АФАКа? Амака попытался отмахнуться от нахлынувших чувств. Не нужно мне никакого вашего паршивого чувства принадлежности, твердил он себе.
Нужно ему сейчас было только одно — идеальный фейк речи в стиле АФАКа, в который бы поверили люди.
Карнавальное шествие растеклось по улицам Центрального Лагоса. Из глубины своего балкона Амака наблюдал за труппой молодых нигерийцев. Они раскачивались и кружились ритмично, грациозно и легко, как пылинки в солнечных лучах. Лица парней были расписаны белой краской в стиле Фелы Кути. Мускулы на их обнаженных спинах блестели под палящим солнцем. Следуя ритму, они в унисон воздевали руки и встряхивали кистями, будто бы читая заклинания.
Музыка инструментов разных этнических групп образовывала гармоничную мелодию. Пронзительный грохот барабана бата и низкие стоны барабана дундун народа йоруба; металлический звон колокольчика огэн и серебристая мелодия дудочки опи народа игбо. Воздух звенел от музыки, словно тетива боевого лука, когда ее натягивает стрелок.
Танцоры, гибкие, как молодые побеги маниоки в сезон дождей, ритмично двигались под музыку. Амаке они казались не отдельными людьми, а единым существом — таким же мощным и неделимым, как повторяемая ими мантра: «Еди-ная Ниге-рия». Это был слоган видеокампании с АФАКом.
Амака чувствовал, что сейчас лопнет от эмоций. С одной стороны, он завидовал танцорам и инстинктивно жаждал присоединиться к ним — но желание подавлял страх разоблачения и обвинения в предательстве. С другой стороны, действительно ли эти танцоры — последователи АФАКа и желают зла игбо, народу, от которого Амака отдалился, но который еще любил?
Но куда больше парня беспокоил стремительно приближающийся дедлайн, установленный Чи. С каждым днем Амака все больше убеждался, что поставленная перед ним задача абсолютно невыполнима.
Амаке стало казаться, что единственной идентичности АФАКа просто не существует. Аватар создавала команда, она опиралась на систему смарт-тегов платформы обмена видео и выдавала ролики, адаптированные к различным профилям пользователей. Она точно подгоняла основные темы, слоганы, тон и жесты под потребности каждой конкретной аудитории — как рекламное агентство, которое потворствует потребностям и желаниям определенной демографической группы.
Создание просто дипфейка — это одно, а дипфейка с множеством разных идентичностей — совсем другое; и это уже выходило за рамки умений Амаки. По какой-то непостижимой причине осознание этого принесло облегчение. Однако теперь парню предстояло столкнуться с последствиями провала миссии, порученной ему Чи.
— А почему бы тебе к ним не присоединиться? — голос Озиомы раздался прямо над ухом. Хозяйка шагнула из комнаты на балкон, приветственно пихнув Амаку, закурила английскую сигарету, облокотилась на перила и посмотрела вниз.
— А ведь я когда-то была королевой танцев в нашей деревне, — взгляд Озиомы затуманился: она ностальгировала. — Правда-правда, я не хвастаюсь. Парни глаз не могли от меня оторвать. Отец ненавидел, когда я танцевала. Он каждый раз грозился отлупить меня, когда заставал танцующей.
— И вы слушались?
Озиома от души расхохоталась.
— Да какой же ребенок откажется от того, что он любит, только из-за запрета родителей?! Я нашла способ, чтобы как минимум закончить танец.
— Какой?
— Прежде чем начать танцевать, я всегда надевала Агбого Ммуо.
— Чево-о-о?! — глаза Амаки вылезли из орбит. Агбого Ммуо — священная маска северных игбо, олицетворение девичьих духов, а также матери всего живого.
— Вот-вот, у отца, когда он видел меня в маске, становилось точно такое же лицо. Ему оставалось только кланяться и выражать почтение маске и богине, которую она олицетворяет. Конечно, потом, когда танец заканчивался и я снимала маску, мне доставалось на орехи, — Озиома сияла от гордости: воспоминания на миг вернули ее в юность, когда она была такой смелой и находчивой.
От истории Озиомы в голове Амаки шевельнулась какая-то идея. Она заворочалась, словно огромная рыбина на глубине, потом начала переваливаться с боку на бок и бить хвостом. Амака задумчиво наморщил нос и даже пробормотал вслух:
— Маска…
— Да, дитя мое. Маска — вот что давало мне силу, — эхом откликнулась Озиома. Она, оказывается, все еще была здесь.
— А если снять маску? Содрать маску… — бормотал, вдруг оглохнув, Амака.
Он вдруг бросился к Озиоме, подхватил на руки и звонко чмокнул в нос, прокричал: «Спасибо, спасибо, моя королева танцев!» — и ломанулся в комнату, оставив за спиной суматоху маскарадного шествия и совершенно сбитую с толку женщину.
— Если вложить в уста АФАКа явное вранье, это не заставит последователей
