class="p1">Сначала Марк думал, что это она его дразнит. Потом понял, что нет. Аделя совсем не понимала про время. Например, с ней невозможно было договориться встретиться завтра утром. Она могла ответить, что такое завтра, и даже, что такое утро, но это были для неё скорее понятия отвлечённые. Как дружба или как море. Как это связано с тем, что ей, Аделе, надо проснуться и куда-то пойти, она не понимала.
Поэтому Марк приходил к Аделе всегда с самого раннего утра. Ждал чуть поодаль от лагеря, под тополем. Его видели, конечно, но не гнали. Аделя иногда выходила к нему утром, иногда попозже. Это было нестрашно, ждать ему тоже нравилось. Когда она была рядом, в голове теснилось слишком много мыслей, было сложно выдержать. В эти одинокие часы приходило спокойствие. Иногда он вспоминал Аделю, иногда просто сидел. Иногда забирался на тополь, смотрел на фургоны.
Если Аделя не приходила к нему утром, обычно она училась. Вместе с другими детьми сидела на земле и здесь же на земле раскладывала деревянные палочки в какие-то мудрёные узоры. Командовала ими высокая полная женщина, ещё нестарая, в переливчатом зелёном платье. Для Марка все узоры были одинаковые, но в раскладывании точно был какой-то смысл, потому что женщина эта кого-то хвалила, а кому-то могла и по лбу дать.
Кроме этого ученья в лагере почти ничего не происходило. Женщины сидели вокруг костров, готовили еду, нянчили детей. Те, что помоложе, по много часов плели друг другу косы. А вот мужчины в основном не были заняты ничем. Чаще всего они лежали в гамаках, натянутых между повозками, и курили трубки с самодельным табаком. Над лагерем всё время стоял запах этого табака – горьковатый, травяной. От Адели тоже так пахло, но гораздо слабее, скорее как тень запаха. Марку даже нравилось.
Многие взрослые и ребята постарше были с повязками. У кого-то глаза были завязаны, у кого-то висела рука или волочилась нога. Аделя объяснила ему, что это анилумэ – откупные. Что они взяли на себя чью-то болезнь.
Самая большая проблема была – Аделя не знала, когда они снимутся со стоянки и уедут. То есть, может, она и знала, но объяснить Марку не могла. Он спрашивал её: через неделю вы ещё будете здесь? А через месяц? Она послушно кивала. А через год, спрашивал он? Она кивала. Поэтому каждое утро Марк просыпался в страхе, и только, когда подходил к своему тополю и видел повозки, успокаивался.
В то лето, когда они подружились, Марку было двенадцать лет, а сколько лет Аделе, она не знала.
* * *
Больше всего они любили ходить на реку. Чаще всего ходили на старый городской пляж, туда, где река делала большой поворот. Аделя говорила «пойдём туда, где река наклоняется». Аделя купалась у берега прямо в платье, ей нравилось просто быть в воде. Марк старался заплыть подальше, чтобы её впечатлить. Там, на глубине, течение было сильнее, но Марк не боялся его, совсем не то, что год назад. Он видел на берегу тёмную голову Адели, и это придавало ему сил. После купания он учил Аделю читать: писал на глине буквы, а потом целые слова и предложения, читал ей вслух, потом заставлял читать её. У неё получалось неплохо.
Если погода была плохая, они ходили в парк аттракционов. Три года назад, когда Марк ещё учился в старой школе, они с классом часто сюда приходили. Сейчас аттракционы почти все были закрыты, но автоматы и павильон с тиром работали. Больше всего Аделя любила настольный футбол. Он стоил дороже всего, потому что в конце игры победитель получал ещё и жвачку. Сам Марк жвачку не очень любил, но Аделя любила, и каждый раз звонко смеялась, когда загоралась лампочка, и жвачка выезжала из автомата со стороны победителя. Марк старался проигрывать почти каждый раз.
* * *
А потом в один день всё закончилось. Он, как всегда, ждал её утром под тополем, было дождливо. Она пришла заплаканная.
– Мы скоро уедем, – сказала она.
Куран – «скоро».
– Мы поедем в другой город. Там наш саман будет лечить слепого мальчика. Он отдаст его слепоту мне. Я не хочу быть слепой. Я просила отца, чтобы мне не отдавали слепоту. Пусть лучше я буду хромой. Горбатой, пусть. Но он сказал, что уже нельзя. Уже залог за меня заплатили.
Прет – «залог».
Аделя вытерла слёзы.
– Ну что, пойдём в парк, – сказала она.
И они пошли в парк.
На следующий день у Марка появился план. Он повёл Аделю к себе домой. Представил маме – шокированной, конечно, но внешне спокойной. Они поиграли с серым котом Плутоном, Марк развинтил для Адели глобус. Потом мама позвала их ужинать.
Аделя сидела за столом с ним рядом, напуганная и бледная до зелени. Гуляш есть не стала, и вермишель тоже (наверное, не знала, как есть вилкой и ножом. Он, дурак, не подумал об этом). Зато мороженое съела до конца. И его порцию тоже.
Мама спрашивала Аделю, нравится ли ей их город, и какой предмет в школе она любит больше всего. Аделя отвечала односложно, комкая салфетку и всё ниже съезжая под стол.
Плутон весь вечер просидел под её стулом, влюблённо мурлыкая.
Потом вернулся с работы отец.
– Здравствуй, Аделя, – сказал он. – Марк, уже поздно, твоя гостья, наверное, торопится. Давай довезём её домой.
Ещё совсем не было поздно, но спорить с отцом Марк не умел. Мама тоже промолчала.
Они спустились вниз, сели в отцову машину. Раньше на этой чёрной блестящей машине водитель возил отца в институт. Сейчас отец сам возил на ней людей, за деньги.
Пока ехали, отец расспрашивал Аделю, нравится ли ей их город, и какой предмет в школе она любит больше всего. Она отвечала ещё тише, чем дома, жалась в угол. В замкнутом пространстве салона травяной дымный запах от неё чувствовался сильнее. К концу поездки она совсем измучилась.
Они высадили её у старой проходной завода, оттуда хорошо был виден тополь. Развернулись и поехали к дому. Только когда они уже подъезжали, Марк нашёл в себе силы заговорить.
– Папа, – сказал Марк. – Я хочу, чтобы Аделя жила с нами.
– Ты что, с ума сошёл.
– Она мне нравится. И она в беде.
– Она из блуждающих. Это такой народ, – сказал отец. – Плохой народ. Им дана большая магическая сила, но они её тратят впустую. Торгуют здоровьем своих детей – впустую. Не хотят ничему учиться, не хотят ничего делать полезного. Ездят из
