Вопросительно смотрю на него. Чего мы ждем?
— Пусть девчонки поговорят. Вдвоем они быстрее разберутся, — выдыхает Врагов. — Знаешь, они и по отдельности несносные. А если вместе собираются, то вообще беда. Сейчас нам лучше не лезть, — заходится смехом, но потом добавляет серьезно. — Если Мика сможет Дану убедить, то уедете. В противном случае… Я тебе точно не помощник, — поднимает ладони вверх.
И почему мне от его слов совсем не легче?
* * *
Когда мы возвращаемся в комнату, то видим Мику и Дану, сидящих на кровати. Они обнимаются, ревут, носами шмыгают в унисон. Я же совсем не понимаю, что происходит. И к чему они пришли в итоге.
— Кхм, ёжик? — зову хрипло. — Самолет…
— Люблю тебя, сеструль, отпусти, — шепчет она Дане и выбирается из ее рук. Та не спорит больше, будто смирилась.
Мика смахивает слезы со щек, тянется к чемодану, но я перехватываю его.
— Только попробуй ее обидеть, — цедит сквозь зубы Дана и взглядом меня будто расчленить пытается.
— Та брось, я сама кого угодно обижу, — бойко парирует ёжик и напоминает мне ту самую дерзкую девчонку, которая зацепила меня в Кракове.
Не могу сдержать улыбки, но, вспомнив о ее суровой сестре, заверяю:
— Не обижу, — киваю ей в знак прощания, но Дана отворачивается демонстративно.
Прав бы Врагов: они обе вредные. Пожимаю ему руку и забираю Мику с собой.
Каким-то чудом мы успеваем на рейс. Видимо, судьба на нашей стороне.
В самолете ни на миг не отпускаю ладони Мики, словно потерять ёжика боюсь. Хотя отсюда некуда бежать. Но я до сих пор не верю, что она рядом. Спит, уложив головку на мое плечо. Расслабленная, нежная, милая.
На секунду мозг пронзает странная мысль: вот бы остаться здесь. Зависнуть между двумя жизнями. Ни проблем, ни забот.
Но нас ждут Адам и Дан.
Аккуратно пытаюсь разбудить Мику, когда самолет идет на посадку. Не выдержав, целую ее, пока остальные пассажиры суетятся, покидая салон.
Делаю это именно сейчас, потому что не знаю, что нас ждет и как мы будем вести себя в особняке.
Через час мы уже там. Мика переступает порог дома с опаской. Озирается вокруг, обхватывает себя руками. А я даже обнять ее не могу. Для окружающих она моя двоюродная сестра. Пока что…
Срочно. Выяснить. Правду.
— Дед? — зову я, выступая вперед, но в холл приходит бессменный Марк.
— Пана Адама было решено отвезти в больницу, — отчитывается он. — Врачи рекомендовали…
— Ты какого хрена не позвонил? — надвигаюсь на него. Мною руководит страх. Дикий.
— Связи не было, — взрывает меня ответом.
— Да ты…
— Тише, Ян, — проводит по моему плечу Мика и тут же руку отдергивает, вспомнив, где мы. — В самолете телефоны отключили, — напоминает она, но голос дрожит: ёжит переживает о здоровье деда не меньше, чем я.
Хочу оглянуться, успокоить ее, хотя сам на грани срыва. Но…
— Ян, дорогой! — доносится из-за спины Марка, а я зло скриплю зубами.
И, не оборачиваясь, Мику за руку хватаю, чтобы глупостей не наделала, «обрадовавшись» такой внезапной встрече.
— Пани Левицкая, — виновато мямлит начальник охраны. — Я не успел ее спровадить.
Глава 10Доминика
Застываю на пороге особняка Левицких. Я надеялась, что три месяца — довольно долгий срок, чтобы переболеть. Забыть. Но я ошиблась. Внутренности скручиваются в узел, горло парализует. В тело возвращается та самая боль, которую я чувствовала здесь. Поражает она и душу.
Не в силах справиться с паникой, обхватываю себя руками. Ян рядом, и это немного успокаивает.
До определенного момента.
— Пани Левицкая, — в холл выходит высокий коренастый брюнет, но, несмотря на комплекцию, он весь сжимается под суровым взглядом Яна. — Я не успел ее спровадить, — добавляет тихо.
Смотрю за его спину, надеясь, что мне показалось. Но, судя по крепкой хватке Яна на моем запястье, я действительно вижу… её.
— Марк, ты уволен, — стальным тоном бросает Левицкий и только потом поворачивается к родственнице. — Здравствуй, тетя Александра.
— Ян, ты превратил некогда уютный и гостеприимный родовой особняк Левицких — в тюрьму! — укоризненно произносит она. — Сколько ты будешь прятать от всех нашего любимого Адама? — произносит нараспев и впивается в меня взглядом. Хмурится.
Александра явно не ожидала моего возвращения. Выхожу из-за спины Яна, куда он усиленно меня задвигает, и ухмыляюсь, приподняв подбородок.
— Добрый день, тетушка, — обращаюсь ехидно.
Александра чернеет от злости, кивает мне судорожно и возвращает внимание на мрачного Яна.
— Как хорошо, что я оказалась рядом, когда деду стало плохо… — театрально глаза закатывает.
— Какое совпадение, — вырывается у меня.
— Смеешь обвинять меня в чем-то? — идет в наступление, но и я сдаваться не собираюсь. Шаг вперед делаю, но Ян опять становится между нами, словно прикрывая меня.
— Так, хватит, — на выдохе бросает он и складывает руки в карманы. — До свидания, Александра. И впредь будешь общаться с Адамом исключительно в моем присутствии.
— Что? — хватает ртом воздух. — А эта, значит, жить тут будет. Самозванка! Дальше деда травить?
Едва не захлебываюсь от возмущения! Я сама здесь чуть не умерла, но меня все равно винят в подмене лекарств?!
— Не смей так разговаривать с Доминикой, — мигом становится на мою защиту Ян. — Ещё одно слово — и я заблокирую карту твоей дочери, — бьет ее по больному. — Тогда Викки придется идти работать.
— Но Адам… — вскрикивает возмущенно.
Едва улыбку сдерживаю: как хорошо Ян знает слабые места своих родствеников. Деньгами их наказывает.
— Забыла, кому все принадлежит теперь? — многозначительно цедит он.
Александра вспыхивает моментально, сжимае худосочные, высушенные кисти в некое подобие кулаков. И почему-то устремляет свои бесцветные глаза на меня. Скользит по мне изучающе и в то же время… будто испепелить меня хочет.
Но говорить что-либо еще не рискует. Разворачивается и вылетает из дома.
Ян, не выпуская меня из поля зрения, делает пару звонков: в больницу и, кажется, в охранное агентство. Справляется быстро, задает короткие вопросы, приказами сыпет. Непривычно его таким видеть, зато чувство защищенности, нарушенное появлением Александры, потихоньку возвращается.
Но стоит лишь Яну бросить на меня платинрвый взгляд, как я прищуриваюсь и говорю обвиняюще:
— Вот и первая брешь в твоей хваленой защите, Ян. А ведь мы даже холл пересечь не успели.
