развлечение. Он усадил Дайлэ неподалеку от себя и торжественно вручил ей большой альбом для набросков и целую упаковку новеньких грифилей.
— Садитесь и рисуйте.
— Что рисовать?
— Что хотите..
— Ну ладно… — Дайлэ пожала плечами.
Странные эти аристократы все-таки. Но рисовать села — образ, который ей хотелось перенести на бумагу, так и маячил перед глазами..
Дождавшись, пока художница с головой уйдет в работу, Ариллиан обратился к ней.
— Дайлэ?
— Ммм?
— Позвольте вам зачитать материалы одного дела..
— Угум..
— Итак, жена господина М. убита магией воды, единственный, кому выгодна ее смерть — сам господин М., но он маг огня и поклялся под ограниченным ментальным воздействием, что жену он не убивал. Менталисты подтвердили правдивость его слов. Что вы думаете по этому поводу?
— Я бы поискала… — художница на миг высунула кончик языка от усердия, — поискала бы… кого-то, кто был убит магией огня… ага… а безутешный родственник этого кого-то, по чистому совпадению, владел бы магией воды…
— Та-а-к, — старший следователь нехорошо прищурился. И еще один вопрос, Дайлэ.
— Угум..
— Как вы это делаете?
Девушка откинула рукой прядь волос, упавшую на лоб, почесала задумчиво щеку, отчего на лице ее появились следы грифеля и, не отрывая взгляда от бумаги, произнесла..
— Беру материал и отсекаю лишнее… вот так… и так..
Старший следователь встал и неспешно обошел вокруг стола. Тихо-тихо, чтобы не спугнуть, заглянул за плечо художницы — на альбомном листе божественные сияющие руки творили из куска риона первого эльна с его, Ариллиана, лицом.
— Какой материал, Дайлэ?
— Вот этот, — она приложила указательный палец к изображенному на бумаге лбу.
— Хорошо, рисуй, — мужчина вышел в коридор, и, задумчиво потирая подбородок, направился в отдел персонала.
— Ринтер! — обратился он к руководителю — Оформи, пожалуйста, со следующей недели госпожу Дайлин Равель под мое начало.
— На какую должность, Ллойд? Рисовальщицей?
— Ассистентом, Рин… ассистентом, — и со странной улыбкой добавил, — Будем отсекать все лишнее.
Страшные сказки Королевства
Санти хмуро посмотрел на календарь. Письма от Азры не было уже десять дней. Десять! За это время она могла бы уже штуки три их прислать. Но, видно, что-то случилось, или нашлись дела поинтересней старого друга. Санти обиженно засопел: верить в последнее ему не хотелось. В конце концов, она обещала. Обещала же? Вот… значит, напишет, как время появится, и все объяснит. А потом приедет и заберет Санти с собой. А если тетя Зана не захочет его отпускать, он сбежит. Он все продумал, даже монеты, которые иногда удается заработать, не тратит на сладости, а складывает в старый носок, а тот прячет под кроватью, в своем тайнике. Так что Азра напишет, да.
Санти посидел еще немного, вытер нос рукавом и вышел во двор. Тетка за безделье по голове не погладит. Она ж собиралась, как приедет от лекаря, близнецов выкупать, а он еще дров не наколол, да и воды наносить надо бы. Зато потом что захочет, то и будет делать. Может, сразу на реку пойдет — вдруг да удастся словить радужную нырьку, как Туку на прошлой неделе. А может, покрутится сначала у мастерской старого Крейя — тот иногда дает мальчишкам поручения, да не за так, за мелкую монетку.
Тетя Зана вернулась расстроенная. Лекарь нашел у близнецов недуг. С ножками что-то, Санти объяснения не совсем понял. Главное усек: вылечить можно, но долго и не дешево совсем. Значит, придется им всем пояса потуже затянуть, и подарков к празднику самой короткой ночи уж точно ждать не стоит. Но из-за последнего Санти не больно-то и расстроился. Даст Пресветлая, к тому времени он уже будет в городе вместе с Азрой.
Вместе с тетей Заной они наносили нагретой воды в большое корыто и принялись мыть младших. Те пищали от восторга, гулили и смеялись пока еще беззубыми ртами — плескаться в теплой воде им нравилось. Санти снова удивился, как близнецы могут быть такими разными по характеру — озорной Мак лупил по воде руками и ногами в восторге от своей затеи, а сдержанный сосредоточенный Даф пробовал нырять и таким образом спасаться от бури, устроенной братом. Вымытые, оба розовощеких крепыша были тщательно укутаны в нагретые на печи полотенца и, быстро притомившись, уснули. На вопрос, можно ли сейчас пойти погулять, тетушка только устало кивнула.
И Санти засобирался на реку. Так спешил, что чуть удочку не забыл, во смеху-то было бы. Что спешил, то понятно: пока до реки дойдешь, пока жуков нашлепаешь (нырька-то, она на жуков лучше всего клюет, каждый знает) — уже и день к вечеру склонится. А может, и не успеет, Санти — парнишка проворный.
С жуками сегодня не повезло, как сквозь землю все провалились, только пару штук и нашел. Да и с нырькой тоже не вышло. Так и сидел почти все время, на тростниковый поплавок пялился. Ни одна рыбеха жука даже не понюхала. Только хотел все смотать обратно, как глянь — на мосту показался знакомый силуэт: темные непослушные вихры, черная меховая жилетка на яркой зеленой рубахе. Показался и рукой замахал приветственно.
— Здорово, Сантэ! Можно к тебе?
— Конечно, Мико, чего спрашиваешь? — Санти от радости даже на месте поерзал, с приятелем уж точно веселее будет.
Ромаец присел рядышком, посмотрел немного на никак не желающий тонут кусочек тростника и заметил:
— Надо рано утром ловить, тогда клюет лучше.
— Дык, знаю, — махнул рукой Санти.
— Не пущают? — понимающе покачал головой Мико.
— А то ж.
Они снова помолчали немного. С ромайцем это выходило легко, приятно и как-то… солидно. Да и вообще, парнишка Санти нравился: приветливый, не лодырь. Нанялся вот работать в соседнем селе. В общественном стойле, где корриденов держат. По этому поводу только ленивый не прошелся. «Пустили виверна в курятник», — говорили. И ничего… и сам при деле, и корри в нем души не чают. С Санти они как-то незаметно сошлись. Оба сироты, у обоих меньшие братья-сестры. Чего бы не сойтись двум горемыкам? Тете с дядей, правда, такая дружба не нравилась, да это их дело.
Мико шмыгнул носом, залез за пазуху и вытащил большой ломоть серого ромайского хлеба. Ароматного, с пряностями. Разломил пополам и протянул половину Санти. Тот молча принял угощение, кивнул в знак признательности, и оба они принялись уписывать нехитрое сытное лакомство за обе щеки.
— А если мякиш насадить, — махнул рукой Мико, — может, хотя бы серебрянку выловишь?
А, ну ее! — тратить хлеб на такое дело не хотелось. — Чего мне с ней одной делать-то?
Мико странно посмотрел на друга, поскреб в
