Лойзик не мог ответить на все вопросы. Названия большинства улиц он не знал, да и что он мог рассмотреть в темноте. Его неотвязно преследовали картины бомбежки и чувство ужаса, которое он испытал. Единственно о чем Лойзик мог еще думать — это об огненных шарах.
— Бог знает из чего они сделаны, что так сильно светятся! — сказала женщина.
— Да, да, — подтвердил старик, пускавший дым из трубки. — Убивать и калечить людей — это они умеют, изобретают всякие штучки. Лучше бы придумали такое, чтобы людям на пользу, и устроили так, чтобы всем на свете было хорошо! Да куда там!..
— Вы, дедушка, мудрец, — откликнулся человек в комбинезоне.
— Ну разве это не правда? Если подсчитать, сколько денег стоит война, так на эти деньги все люди могли бы хорошо жить, — сказал старик с трубкой.
— Дедушка, ваши речи хороши, но от бомбы они нас не спасут, — засмеялся кто-то сзади.
— Хотел бы я знать, будет сегодня еще налет или нет? — снова заметил старик.
— Вам еще мало?! — проворчал кто-то от входа.
— Мне-то не мало…
— Тогда помалкивайте…
В глубине расплакался ребенок. Вдруг снова завыли сирены.
— Слышите, сирены!
— Отбой! Слава богу…
— Отбой? Как бы не так! Это сигнал, что опасность не миновала. Это конец непосредственной опасности от бомбежки, — пояснил кто-то.
— И на том спасибо. Значит, они улетели и я иду домой, — сказал молодой мужчина в комбинезоне, встал и направился к выходу.
Лойзик тоже решил воспользоваться перерывом. Может, на этот раз ему повезет и он успеет до новой тревоги попасть домой. Он вышел из туннеля. Темнота была уже не такая густая. На ясном небе светили звезды. Ветер нес из города запах гари. Пройдя несколько шагов, Лойзик остановился и прислушался, не летят ли самолеты. Нет. Все тихо. Он перешел через мост и побежал до шоссе вдоль реки. По шоссе с огромной скоростью неслась колонна военных грузовиков. Лойзик шел по самому краю шоссе, и все же одна машина чуть не сшибла его. Лойзик решил переждать на холме, пока грузовики проедут. Он хорошо знал, как ездят немцы. Сколько людей в городе они задавили!
Когда колонна проехала, Лойзик пересек шоссе и, свернув в поле, пошел по межам…
Наконец он был дома. В окнах через затемнение просачивалась узенькая полоска света. Значит, мама еще не спит. Лойзик позвонил и тут же услышал быстрые шаги в передней — мама спешила открыть.
— Господи, где же ты был, сыночек?!
Пока мама запирала дверь, Лойзик пробежал в комнату. Мама обняла его за плечи и озабоченно спросила:
— Где ты был так долго? Ведь я от страха чуть не умерла. Узнал ты что-нибудь? С отцом ничего не случилось? Ну, говори, чего ты молчишь? Что с тобой? Ты такой бледный!
Лойзик обнял мать, уткнулся ей в грудь и заплакал навзрыд.
VII
Когда Лойзик проснулся, солнце было уже высоко и освещало половину стены напротив постели. Если солнечный свет падает в тот угол, где стоит книжная полка, значит, пора вставать, — Лойзик давно это заметил. Если же солнечные лучи озаряют нижнюю часть рамы на картине около кухонной двери, значит, уже довольно поздно. Когда Лойзик увидел, куда падают лучи, он быстро сел и протер глаза, чтобы посмотреть на часы. Неужели двадцать пять девятого? Ведь ему в школу к половине девятого! Почему же мама его не разбудила? Лойзик вскочил и побежал на кухню.
— Мама, завтракать, быстрей! Знаешь, сколько времени? Уже полдевятого. Я опаздываю в школу!
Мама погладила Лойзика по голове, а она это делала не часто. Лойзик заметил, что у нее заплаканные глаза… Отец все еще не вернулся… Лойзик хотел было спросить об отце, но потом решил лучше промолчать, ведь и так ясно, что он не пришел. Потом мама сказала:
— Не спеши, сегодня нет занятий.
— Правда? Кто сказал?
— Приходил Ладя Покорных и сообщил, что занятий не будет. В школе разместят людей из Брно, у которых разбомбили дома.
— Значит, мы совсем больше не будем учиться?
— Наверное, нет. Еще приходила пани Зелена и говорила, что с центрального вокзалу поезда уже не ходят. Половина Брно разрушена, и люди толпами бегут в деревни, особенно немцы. Ты небось не слышал, что ночью была еще раз тревога.
— Я ничего не слышал. А почему ты меня не разбудила?
— Ты спал как убитый. А когда я увидела, что ты и сирен не слышишь, то не стала тебя трогать и тоже осталась дома. Ведь в нашем предместье нет ни одной фабрики. Да и самолетов не было слышно.
— А когда приходил Ладя?
— Минут пятнадцать назад.
— Жаль, что ты меня не разбудила… — Теперь Лойзик заметил, что мама одета так, словно собирается куда-то идти. — Ты куда-то идешь, мама?
— Я ждала, когда ты встанешь. После такой ночи жалко было тебя будить. Пойду спрошу пана Докоупила, не знает ли он чего о папе.
— Он дома? — воскликнул Лойзик так, что мама вздрогнула. — Мама, правда, что пан Докоупил вернулся?
— Я не знаю, но обычно в это время после ночной смены он всегда дома. Надеюсь, ничего плохого с ним не случилось из-за того, что вчера проспал. Я все же к ним зайду…
Мама посмотрела на Лойзика и подумала: «Как мальчик перепугался этой ночью! Как он закричал, прямо сам не свой!» Но сказала спокойно:
— Лойзик, позавтракай и жди меня, сиди дома, никуда не ходи.
— Хорошо, мама, я буду дома. Ты скоро придешь?
— На обратном пути зайду в лавку, чтобы еще раз не выходить. Опять будут налеты. Теперь пушки слышны днем и ночью.
Когда мама с хозяйственной сумкой в руках подошла к двери, Лойзик спросил ее:
— Мама, можно, я выскочу минут на пять — десять? Я вспомнил, что мне нужно кое-что сказать Франтику Смекалову. Я тут же вернусь.
— Что ты хочешь ему сказать? Я зайду к ним.
— Нет, я должен сам.
— Почему? Что у вас за тайны?
— Нет, я просто так. Ладно, я подожду тебя.
Лойзик ругнул себя, что завел с мамой разговор о Франтике. Вдруг мама встретится с Франтиком и спросит его, какая у них общая тайна. Франтик испугается и все расскажет. «Ох и дурак же я!» — подумал Лойзик. Чтобы успокоить маму, он еще раз повторил:
— Я буду дома, пока ты не придешь.
Мама посмотрела на него испытующе. Лойзик старался смотреть в сторону.
— Лойзик, веди себя хорошо. Вчера из-за того, что ты не послушался, я столько вытерпела!.. Бедный наш отец, только бы жив остался… — Мама вытерла слезы.
Наконец мама
