замок пыталось прорваться нечто... Солдаты еле справились тогда. Кротовина там у дальних стен до сих пор осталась. Только после этой атаки все и стихло. В прошлом году, как снег стаял, так и повалили со всех сторон беженцы, такого рассказывали, что страшно становилось. Отец два отряда снарядил, отправил за стены. Никто не вернулся. А потом твари сами под стены Черно-горы пришли. Сколопендры. Огромные, огнем пыхающие. Посад весь пожгли, да ярмарку. Правда, никто не погиб, посадские уже в городе были. А мачеха... Она после истории с близнецами Лойзо страшно ненавидела...
– С какими близнецами? – уточнил Ураган. Пришлось Тадеушу и эту историю рассказывать.
– М-да, вот же... – Ураган скривился, но ругательства все же подавил. Повернулся к княжичу, напоминая, – так что там с посадом и твоим братом было?
– Мачеха тогда настояла, чтобы отряд воинов вышел против сколопендр. Отец молчал, не вмешивался, мой голос ничего не решал. Лойзо доказывал, что сколопендр нельзя атаковать в лоб, надо выследить и уже в логове их передавить... Но его не послушали.
– А он дело говорил, – заметил Ураган. – Простому воину переть против пескожила глупо, проще дождаться, когда они в колонии в спячку впадают. Лойзо умный парень.
– Был, – скорбно заметил Тадеуш. Видимо не с кем ему было поговорить о брате, потому что его прорвало. – Вы не знаете, какой он был... Умный, начитанный, планы на Черно-гору были... Гномов хотел позвать, горы-то тут каменьями набиты. Крестьян приманить – земли хотел раздавать. Не даром, конечно, чтобы голытьба всякая не разбазарила, а за умеренную плату – пусть бы вольные крестьяне были, урожай все равно бы в Черно-горе продавали, да налоги бы платили...
– Интересное решение, – неожиданно серьезно подтвердил Ураган. – Только я бы, Тадеуш, после того как мы земли ваши от тварей почистим, землю бы крестьянам так давал, за будущие налоги. Потому что, Тадеуш, не у каждого способного заплатить за земли, на лбу написано: рачительный хозяин. И не каждый из голытьбы обязательно пьянь да растратчик. Всякое бывает. И рачительный хозяин теряет все деньги, и голытьба неожиданно находит клад. Так что, когда будешь восстанавливать земли, подумай об этом.
Тот криво улыбнулся:
– Так я ж не князь, княжич еще. И долгая лета еще отцу.
– Просто поговори с отцом. Не пытался?
Судя по бледным щекам – этот пытался, но все напрасно.
– Там мачеха всем правит, – вздохнул он. – Потому Лойзо и вышел в голое поле с небольшим отрядом воинов против сколопендр. Не стал брать грех на душу, только с десяток добровольцев с ним пошли. Пожгли их всех сколопендры. На глазах всего города – жители залезли на стены, словно представление им давали... И, да простит меня Тайлес, не было жалости в глазах княгини, когда погиб Лойзо. Не было. А ведь клялась быть нам вместо матери родной. Вот так. – Он замолчал, но потом после долгой паузы, не нарушаемой Ураганом, продолжил, – с отъездом отца, точнее почти с побегом его в Златоград, все потихоньку закончилось. И атаки пескожилов, и нападения змеевиков. Лето и осень пережили, зима трудная была, голодная, но выжили. А стаял снег, и все по новой началось. Страшно... В какой-то момент я понял: уж лучше погибнуть, чем так дальше трястись. Собрал отряд и ушел. Вот вся история. А ворота не откроют, хотя бы потому что тут я среди вас.
Ураган только поднял глаза вверх, закатывая их – говорить в который раз, что для них запертые ворота это ерунда, он уже устал.
Княжич продолжил:
– И на гостеприимство в замке не стоит рассчитывать – не пустят туда. Даже не примут, княгиня про вас столько всего рассказывала... С жильем в городе трудно, если только монастырь откроет свои двери. Но тоже рассчитывать не стоит, если честно.
***
Горели в ночи костры под стенами города, сама Черно-гора, как Йольская игрушка, подсвечена была, даже во время праздника Огней не освещают город так ярко.
– Это, чтобы точно змеевики не ошиблись целью, – не удержался от смешка Чертополох. Волна внезапно поддержал его шутку:
– Точняк, чтобы не промахнулись. – Сейчас, пролечив Чертополоха от ранений по-своему, с добавлением яда, чтобы прочувствовал все, что отмерил на долю Волны своим раздергаем, водный был настроен к нему миролюбиво – квиты.
Спящие у дороги, на мосту через рукав Лютоги и прямо возле городских ворот люди просыпались, ругались на прущие без разбора посреди ночи телеги, самые адекватные говорили, что с утречка заполонившие дорогу телеги лишь кипятком и обдадут со стен – чтобы не мешались тут.
Со стен, подтверждая угрозы, раздался сонный голос стража:
– А ну пошли прочь, город закрыт! А то щаааас каааак... – Зевок смазал всю угрозу.
Телеги остановились – ворота были закрыты, ехать дальше было некуда.
Ураган обернулся к Вихрю:
– Защитный полог сделай, пожалуйста.
Еж замер, рассматривая, как работает Вихрь. Ему такое не доверяли. Воин, только сырой магией и готов кидаться.
А Вихрь плел волшебный ковер – сплетение ветров, облаков и немногочисленных молний – он сегодня был благодушен. Когда Вихрь волновался или боялся, у него получался пылающий от небесного огня полог, полный ярости и боли. Сейчас же... Пожалуй, красивее только Снег и делал. Да иногда Чертополох. У зеленого получался полог весенний, легкий, в цветах и изгибах ветвей, только редко бывали такие просветы разума у Поля, потому и не доверяли ему защитные пологи плести. У Снега же (вот кто виртуозом защиты был) полог получался зимний, белоснежный, блестевший снежинками и тонкими льдинками. Надежный, прочный, даже Урагану разорвать такой полог было не под силу. Но сейчас Снег выглядел понуро – его жажду выдавала раздавшаяся вширь челюсть и выступавшие из зубного ряда длинные клыки. Крови он не пил уже с луну, а магии тратил так, что скоро на своих уже бросаться будет.
Ураган тем временем замер перед закрытыми дверями, рассматривая их. Вездесущий любопытный Янош сунулся ближе, никем не останавливаемый. Стоял тихо, как мышь, рассматривая Урагана и ожидая чуда. Чудо не заставило себя ждать. От ног Урагана в сторону ворот побежали огоньки, черные, как уголь, живые, как пламя. Забрались на ворота, казалось, что старое дерево вот-вот зажжется, но огоньки исчезли, словно впитались в него. А потом с грохотом, с пылью и руганью откуда-то сверху, ворота пали – расплавились и стекли вниз огненными ручейками петли. Ржавую
