— Эй, ты спишь? — в комнату вошёл Баклан.
— Нет… Что со мной? — спросил Грин.
Баклан подошел, внимательно глядя на него.
— Дай-ка руку. — сказал он.
Грин протянул руку.
— Да у тебя пульс скачет как бешенный. — сказал он. — Как у коня загнанного. И давление, наверное, сейчас такое, что ты должен быть как пьяный.
— Ты меня отравил? — печально улыбнулся Грин.
— Ты чего? — вытаращился Баклан. — Я бы никогда… Это тебя откатом накрыло…
— Каким откатом? — не понял Грин.
— А таким… Когда тебе плохо, а ты держать стараешься потом сразу накрывает. У кого в мозгу тромб отрывается, кого параличом разобьет сразу, у кого сердце уколет…
— Да я и не сдерживался… — вяло отмахнулся Грин. — Я в порядке…
— Ага, ага… — скривился Баклан. — Если бы не сдерживался, а в порядке был, то там бы эту покойницу и оставил, а не тормошил бы минут двадцать, да и потом, не пытался бы постоянно у трупа пульс нащупать.
Грин промолчал.
— Ляг и попробуй отоспаться. — буркнул Баклан уходя.
Грин не уснул. Ни через час, ни через два. Ни через три. Аномальная бессонница. Уснуть не получалось никак. Сон не шёл. Мысли роились в голове назойливыми мошками, головная боль и усталость нарастали. Грин повернул голову, вздрогнул, и сдержался, чтобы не заорать — рядом с ним, на кровати лежала утренняя покойница, и смотрела на него в упор живыми глазами. Грин свалился с кровати продолжая смотреть в эти глаза, чувствуя, как пульс учащается. Покойница открыла рот, показав обрубок языка, и протянула к нему остаток руки, указывая на него. Грин пополз спиной назад, от неё, затем вскочил, и развернулся к двери, но тут же замер — в дверном проёме стоял улыбаясь своей звериной улыбкой Мосфет.
— Что Грин страшно? — ухмыльнулся он. — Это ведь ты виноват, что она стала такой, и умерла.
Грин поднялся.
— Ты… — Грин облизал губы. — Ублюдок, тварь! Это ведь ты её замучил!
— Да ну? — протянул Мосфет. — Ты ведь сам не стал выходить, и мне пришлось порезать её… Хотя я искал не тебя, но какая разница? Ты бы тоже сгодился.
— Мразь, зачем ты вообще её пытал?
— Ну, должен же я был на ком-то отыграться? — недоумённо посмотрел на него Мосфет. — Ты не представляешь, как весело смотреть на человека, когда режешь ему пальцы. Это даже круче, чем смотреть фильм «Пила».
— Заткнись! — рявкнул Грин, разворачиваясь.
Напротив окна стоял Николай Викторович с его бывшей кафедры.
— Дядя Коля? — тупо спросил Грин.
— Для тебя — Николай Викторович, щенок. — окрысился тот. — Куда тебе до моего опыта, ты бы лучше шёл с кафедры — я хочу на постоянное место перейти.
— А не пошёл бы ты сам ни куда, а? — огрызнулся Грин. — Трепло помойное, ты почему меня бросил, ещё и мимо прошёл?
— Да кому ты нужен, слюнтяй? — брезгливо скривился дядя Коля. — Ты бы меня только тормозил. Ты даже бабу эту резаную потащил. Придурок. Надо было бросить там же. Кто она тебе — никто. Стоило на неё силы тратить — она бы и так умерла.
— Да пошёл ты к чёрту урод! — ринулся на него Грин, но споткнулся и упал.
— Вставай. — чьи-то руки аккуратно помогли ему подняться.
Рядом стояли Баклан и Чучело.
— Мог бы просто добить её. — коротко сказал один.
— Если патронов было жалко, то просто — стилетом в сердце. — добавил второй. — Она и сама этого хотела.
Грин схватился за голову, и сел на кровати, приходя в себя, и понимая, что он один в комнате. Кошмар оказался слишком реалистичен. Сон совсем выбил из колеи.
«Вот значит, как я спокоен». — вслух сказал Грин. — «Откат значит…».
Больше уснуть не получилось. Грин до самого утра просидел у стены размышляя как следовало поступить. Уже под самое утро, на заре ему в голову пришла мысль, что покойница, которую они «похоронили» на самом деле живая, и нужно скорей вернуться к ней. Поняв, что это уже психоз Грин заскрежетал зубами. Утро он встретил разбитым, и больным. Когда попробовал пошевелиться, то понял, что любое движение даётся с трудом. Есть не хотелось совершенно. Когда зашёл Баклан, он еле ковылял держась за стену.
— Ты как себя чувствуешь? — спросил Баклан.
— Да нормально. — просипел Грин.
Баклан, молча, кивнул. Завтракать в отличает от двух других спутников Грин не стал. Ходьба по улице далась ему ещё сложней.
— Ну вот. — преувеличенно бодро сказал Баклан. — Часа через два выйдем к Адской станции, и там и решим, какой дорогой пойдём.
Грин только слабо кивнул. Перед глазами то и дело вспыхивали цветные пятна, тело болело. Его шатало как пьяного. Два часа превратились в невыносимую пытку.
— Вот и пришли. — как-то даже облегчённо объявил Баклан. — На юг десять километров, до стаба, пугаясь каждой тени, или на юго-восток все тридцать, но относительно безопасно…
Грин прислонился спиной к стене и тяжело с одышкой задышал.
— Ты как себя чувствуешь? — с опаской спросил Чучело.
— Жарко чего-то. — ответил Грин. — Очень жарко.
Баклан молча потрогал его лоб.
— Ты весь горишь Грин. — тихо сказал он. — У тебя температура.
Грин печально улыбнулся. И тут из за угла метрах в пятнадцати по улице шатаясь и шаркая ногами, вышла фигура. Раздалось низкое утробное урчание.
— Твою мать! — выругался Чучело. — Дождались! Валим!
Грин издал каркающий смешок — из него сейчас бегун был никакой. Чучело уже рванул, а Баклан разрывался между желанием побежать, и помочь Грину.
— Одиночка. Медляк. — успокоился Баклан замерев.
Фигура, шаркая и урча медленно приближалась.
— Медляк. — облегчённо выдохнул Баклан. — Самая первая стадия — вон, только глаза почернели, в остальном от обычного человека не отличишь.
Грин смотрел, как фигура подходит всё ближе и ближе, а потом кашляющее усмехнулся, и тихо спросил:
— Вы что, издеваетесь?
Две пары глаз непонимающе уставились на него.
— Это опять женщина. — пояснил Грин, и лицо его дрогнуло в дикой гримасе.
Баклан перевёл взгляд на него, на приближающуюся «зомбачку».
— Стреляй, чего ты ждешь?! — крикнул Чучело.
Вместо этого Грин пьяно улыбнулся, и даже не притрагиваясь к арбалету, шагнул на встречу зомбачке.
— Эй, ты чего?! — не понял Баклан.
А Грин шагал. Медлячка и в самом деле не отличалась от человека. Светлые волосы, собранные в хвост каким-то обрывком материи, футболка явно с чужого плеча и мужская куртка, такие же джинсы и мятые кроссовки. Небольшой рюкзачок за спиной, который после обращения она так и не смогла снять. Если бы она не двигалась и урчала, то её вполне можно было бы принять за человека — молодую девушку средних лет. Хотя глаза всё равно выдавали, угольно чёрные.
