Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
выражаясь словами доктора Боуски[43], «сыграла важную роль в создании демографических, социальных и экономических условий, которые существенно усилили оппозицию правящей олигархии». Без появления подобных обстоятельств трудно понять, откуда могла взяться необходимая сила и воля, чтобы свергнуть олигархию. На данном этапе повествования не хотелось бы уделять слишком много внимания долговременному влиянию Черной смерти на разоренное ею общество. Но важно иметь в виду урок Сиены, заключающийся в том, что заживление самых заметных ран пациента еще не означает его выздоровления.
К зиме 1348 года, почти через год после появления Черной смерти на Сицилии, в Италии настали самые тяжелые дни. Следующие год-два охарактеризовались небольшими вспышками, но было еще далеко до того, чтобы человек, выйдя на улицу, чувствовал себя в полной безопасности. В действительности он едва успел начать это делать, когда в 1360-х оказался перед лицом следующей эпидемии. Но период острого кризиса закончился. Папа Клемент VI угрожал, что опасность может вернуться, когда под давлением со стороны многих стран объявил 1350-й Святым годом. Первый Святой год отмечали в 1300-м, и поначалу предполагалось, что его будут праздновать не раньше чем через 100 лет, но в сложившихся обстоятельствах папа согласился приблизить дату и даровать специальные индульгенции всем, кто совершит паломничество в Рим. Наводнить дороги Европы странствующими пилигримами и собрать их в сердце одной из областей, сильнее всего затронутых чумой, было наивернейшим способом возобновить эпидемию в полную силу. Маттео Виллани[44], один из наиболее здравомыслящих хронистов, когда дело касается статистики, писал, что на Пасху – хотя паломников было слишком много, чтобы их можно было сосчитать, – Рим, должно быть, посетили около миллиона человек. Цифра наверняка слишком большая, но наплыв паломников со всей Европы определенно был огромен.
Одной из посетительниц была святая Бригитта Шведская, прибывшая в начале 1349 года, когда Черная смерть представляла еще вполне реальную угрозу. У нее был свой четкий взгляд на то, как справиться с эпидемией: «Отказаться от мирской суеты в виде экстравагантных одежд, раздавать милостыню нуждающимся и приказать всем приходским священникам раз в месяц служить мессу в честь Святой Троицы». Эти довольно банальные меры, по-видимому, не произвели большого впечатления на римлян, тем не менее сама Бригитта добилась определенного успеха. Есть записи, что некий Орсини заразился чумой и совсем отчаялся получить помощь от врачей. «Если бы только госпожа Бригитта была здесь! – вздыхала его мать. – Ее прикосновение вылечило бы моего сына». В этот момент святая вошла в их дом. Она помолилась у постели больного, положила руку ему на лоб и ушла. Через несколько часов мужчина полностью выздоровел.
В заботе святой Бригитты не было особой нужды. Вопреки необдуманному решению папы Святой год не принес большого числа новых вспышек. Но урон и без того был достаточно большим. Италия обезлюдела. Но стоит попытаться описать эту драматическую ситуацию несколько более точно математически, начинаются трудности. На основании современных знаний совершенно невозможно привести даже самую приблизительную цифру и с уверенностью заявить, что такая-то часть людей в Италии должна умереть. Даже в Англии, с ее богатством церковных и гражданских записей и с целой армией усердных ученых, можно строить лишь более-менее обоснованные догадки. Что уж говорить об Италии, где во многих регионах не проводилось почти никаких исследований, и даже если материалы для таких исследований действительно существуют, то общая оценка не имеет большой ценности. Иногда можно зафиксировать перемещение населения в течение какого-то длительного периода. Например, достаточно достоверно установлено, что в 1404 году население в окрестностях Пистойи составляло всего 30 % от населения на 1244 год. Но не существует данных, которые позволили бы установить, какая часть этой убыли приходится на 1348 год.
Однако то, что общая оценка по всей Италии непременно будет умозрительной, не мешает строить догадки. Дорен[45] в своей «Economic History» оценил количество умерших среди жителей городов в 40–60 %. В сельской местности этот процент должен быть значительно ниже. Цифры, подобные этим, можно квалифицировать по-разному. Например, в Тоскане, где чума бушевала с особой свирепостью, крестьян умерло больше, чем в некоторых городах, которые, как Милан или Парма, отделались достаточно легко. Для некоторых других территорий, где не велась никакая статистика, единственный выход – это применять пропорции, установленные для схожих с ними частей страны, и надеяться на удачу. Выстрел в темноте или как минимум в сумерках хотя и рискован, но все же лучше, чем ничего. Если кто-то считает, что в целом в Италии умерла треть населения или немного больше, маловероятно, что он сильно ошибается, и в любом случае доказать это никто не сможет.
Глава 4
Франция: уровень медицинских знаний
Во Францию Черная смерть, по-видимому, пришла всего через месяц или два после первой вспышки на континентальной части Италии, и, по словам анонимного фламандского священнослужителя, привезли ее все те же злополучные галеры, изгнанные из Италии в конце января 1348 года. Сначала одна галера появилась в Марселе, откуда ее быстро, но все же недостаточно быстро, прогнали перепуганные власти. Из Марселя она продолжила свое смертоносное плавание, распространив чуму в Испании и оставив шлейф инфекции вдоль побережья Лангедока.
Франция в то время, безусловно, была одной из самых густонаселенных и процветающих стран Европы. По утверждению профессора Лота[46], ее население в 1348 году составляло 23 000 000—24 000 000 человек. Спустя двадцать лет оно, по оценке профессора Ренуара, составляло где-то около 20 000 000. Плотность населения в сельской местности была примерно такой же, как в наши дни – бремя, которое земля с трудом могла выдержать, поскольку урожайность на один акр едва дотягивала до одной трети от сегодняшних цифр. Новейшие исследования в целом, как правило, оценивают численность населения несколько ниже, чем предшествующие работы, но никто не стал бы отрицать, что плотность сельского населения по средневековым стандартам была высокой (достаточно сравнить ее с Тосканой) и соотношение его потребностей и ресурсов быстро приближалось к критическому.
Сама по себе французская деревня была способна прокормить такую толпу, вероятно, в большей степени, чем любой другой регион Европы. Но если у Италии были свои гвельфы и гибеллины, то у Франции были англичане. Король Эдуард III не собирался оставлять Францию в покое и, если смотреть на дело в более шовинистическом ключе, испытывал вполне оправданное бешенство по поводу вмешательства французов в дела герцогства Гиень и их поддержки Дэвида Брюса в Шотландии. Джон Бридлингтон[47] действительно считал чуму во Франции прежде всего следствием упрямой политики
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
