Жоржа. — Что тебе толковал он?
— Тачки велел мыть на ночь.
— Брось дурочку валять, тебя о деле спрашивают!
— А я вам говорю — тачки велел мыть.
Ребята посмеялись выдумке Жоржа, и снова закипела работа. В забоях еще чаше застучали кайлы. Людей не хватало, но принимать новых членов не было смысла; вода в шахте журчала день и ночь, бежала по наклонному штреку, замерзала грязными наплывами на склоне и грозила запереть сток. В полумраке раздавались крики:
— Ходи, похаживай, ребята. Вали торфа ближе. Не нам работать орту!
В обеденные перерывы в зумпфе ругали концессию, а некоторые, читающие изредка газету «Наш путь», удивленно спрашивали Жоржа:
— Ты не знаешь, что это за гад пишет про орту? Голову бы ему оторвать.
Ночью в орте метались фонари. Жорж в ситцевой рубахе, без пояса, потный, со слипшимися на лбу вихрами темных густых волос втыкал кайлу в породу и доставал до мерзлоты. Откатчики не успевали убирать из-под его ног пески. Как в притонах в карты играл до исступления, до последней копейки в своем кармане или в кармане партнера, так и здесь отдавался весь азарту. С лица на обнаженную грудь текла грязь, мускулы рук при огне свечей трепетали, как струны.
И как он весело хохотал, когда его шутка дала свои всходы! Ровно через трое суток на доске для объявлений и устным распоряжением через нарядчиков было строго приказано мыть тачки при суточных работах каждой смене, а при дневных — на ночь. По прииску только и было разговоров о смехотворной новости. Хохотали тайком смотрители, открыто грохотали шахтеры И вот, идя в контору со сдачей, с последней сдачей в девять фунтов, Жорж на тропе, протоптанной в сугробе, встретил помощника управляющего. Инженер отвернулся, узнав молодца с красивым лицом. Но Жоржу не было смысла притворяться.
— Господин инженер, теперь тачки везде стали мыть, извольте проверить.
Инженер дернулся, как будто его ударили ножом.
— Нахал! — прошипел он, согнул спину и ускорил шаг. Жорж вставил в рот два пальца, надулся и пронзительно свистнул ему вслед.
В последние дна дня в забоях непрерывно горели пожоги, подготовляя стенки для кайл. По тесным норам плавал едкий дым. Дыша угарным воздухом и пренебрегая простейшими предосторожностями, шахтеры пробивали «сболбы». Мишке Косолапому раздробило палец на ноге камнем, выпавшим из купола{34}. Парень зажмурил глаза, постоял минуту и, прихрамывая, двинулся с тачкой:
— Крой, Косолапый. Купишь новую!
В зумпфе лоточники{35} крутили лотки, словно сеяли муку. Ребята с тачками, пробегая мимо, видели кучки золота, выложенного на жестянки для просушки. Колесики прибавляли скорость, с визгом мчались по выкатам и уносили новую зарядку в глубину орты.
— Жорка, кумполит{36} в третьем!
— Заваливай, обрушай, черт с ней!
И орта умолкла. Пришли плотники с Пласкеевым и заделали устье штольни подхватными бревнами; скрепили железными скобами и загвоздили костылями.
17
Однажды, когда морозные рисунки на стеклах вдруг заискрились, к Лидии пожаловал нежданный гость — Жорж. Она всплеснула руками, обрадовалась.
— Все-таки помнишь старых друзей, а я думала зазнался, как разбогател!
Шахтер распахнул руки, схватил ее и поднял на воздух.
— А если бы Колька был дома! — вырвалась она из сильных рук.
— А разве Колька купил тебя? Только в аренду взял, как мы орту. Недолго расторгнуть или запретить выработку.
Лидия рассмеялась. Она любовалась парнем. Такой же, как был. Беспечный, весь цельный и снаружи и внутри. В нем не отделишь одной частички от другой. Во всей литой фигуре все Жоржево, в каждом движении — Жорж.
— Лидуша, крой за водкой. Прогуляем остаток — и конец орте.
— Неужели опять без гроша остался?
— Опять, Лида, королю в долг поверил. А где же Колька? Он где работает?
— В газете. — В голосе Лидии проступила гордость. — Заведует рабочим отделом.
Жорж посмотрел ей в глаза.
— Это он подписывает «Шахтер»?
— Он.
— Предатель твой Николай. Своих не пожалел. Ну черт с ним. Дело прошлое. Ты что же не одеваешься? Я что ли пойду за водкой?
— Сейчас.
Лидия словно оттаяла: свободно лились с языка слова, просто, хорошо. И не смущало обращение этого парня на «ты».
— Ну, катись, Лида. Выпить хочется.
— Дай же насмотреться на тебя сначала.
— Не шути, пожалуйста.
— Нисколько не шучу, откуда ты взял? Спроси у Николая — постоянно вспоминала о тебе.
— Брось, Лида, трепаться, не интересно.
— Какой странный ты все-таки, Жорж. Тогда на приисках ввалился ко мне, вот теперь опять. Как будто к девчонке, к которой можно стучаться ночью… Мне кажется, Николай так и не поверил мне, что мы с тобой друзья и больше ничего. Вот ты какой парень нехороший.
— А черт с ними со всеми. Ты пойдешь за водкой или нет?
Лидия ушла. Она охотно встретила Жоржа, с удовольствием делала для него то, чего для другого не сделала бы никогда. Почти бегом вернулась домой, предвкушая болтовню с Жоржем, но в гостиной уже был Николай — нахохленный, недовольный. Он в этот час приходил домой обедать и снова уходил чуть ли не до полуночи.
Жорж с трудом узнал его: желтое худощавое лицо мало имело общего с массивным лицом помощника смотрителя шахты № 4.
— Скажи, пожалуйста, что они тут с тобой сделали? Стойки скоро под тебя придется ставить. Вот только мушиное осталось, не отмоешь, видно, никогда — конопинки.
Но Мигалов не был расположен к зубоскальству. Недружелюбно покосился на бутылку в сумке, которую Лидия положила прямо на стол.
— С такими вещами ты напрасно сюда забрался.
— С какими вещами?
— Напрасно, говорю, пьянство устраиваешь у меня в квартире.
Жорж расхохотался.
— Лети-ка ты. А если ты серьезно, я не к тебе пришел, а к Лиде.
Он выложил содержимое сумки.
— Лида, хозяйствуй!
Николай сосредоточенно ковырял вилкой в коробке с икрой, не замечая, что берет по зернышку. Жорж налил рюмку и поставил ему под руку.
— Может быть, сначала выпьешь, а потом закусишь, как делал раньше?
Мигалов мотнул отрицательно головой.
— Значит, ты гуляешь?..
— Кончаю, дорогой.
— Он ведь, оказывается, опять проигрался вдребезги, — сообщила Лидия, раскладывая закуску по тарелкам.
Удивительно, как хорошо она знала подробности об этом забулдыге. Мигалов забарабанил вилкой по краю стола. Наступило молчание. Недавним друзьям не о чем было говорить. И Николай вдруг поднялся, оделся и ушел: лучше посидеть в редакции, что-нибудь сделать. Жорж оживился.
— Лида, я сбегаю в одно место и сейчас же вернусь.
Он схватил сумочку со стула.
— Ты куда? Опять напиться хочешь и свалиться под окошко на пол, чтобы Колька рассердился!
— Давно ты стала его бояться? Думает, интеллигентом стал, если в редакторы поступил.
