не проклятье, то запрет счастья? Ведь это счастье, правда, Ира?
— Глупый вы… кто же вам запрещал это счастье?
— Мне? А… Но ведь это все только было, а не есть и не будет! И если сейчас у меня закружилась голова, так только от счастья!
— А этого нельзя! Когда голова кружится от счастья или от успеха, можно наделать глупостей.
— Да я готов вперед на любую глупость от счастья! От счастья, что вы меня… любите! Ведь это правда, вы меня любите?
— Глупый вы!
— Так мне и надо! И я готов от радости действительно поглупеть. Радость вы моя!
Он схватил Ирину за талию и прижался головой к ее груди. Запах девичьей одежды, теплота тела, упругость груди — все это охватило Филиппова как ощущение до душноты знойной радости и он со слезами в голосе признался:
— Боже, как я счастлив, Ира!
От этого сна счастья их пробудил короткий звонок. Ирина пошла открыть двери — почтальон принес газету. Пока Ирина ходила, Филиппов успел сделать по комнате несколько шагов и на буфете увидел хлеб. Засосало под ложечкой и просто захотелось есть. Вспомнилось, что он еще ничего не ел. Когда Ирина вернулась, она увидела стоящего перед буфетом Андрея.
— Что вы?
— Знаете, Ира, это, верно, очень глупо. Я увидел хлеб и вспомнил, что сегодня еще ничего не ел. Я утром выпил холодный кофе и поехал к Крафту.
— Глупый, отчего же вы не сказали? Подождите, я сейчас принесу.
— Нет, пойдем вместе.
— Андрей… Пав…
— Не надо дальше! Ира, мне последнее время было так неловко, что я вас зову Ириной, а вы меня Андреем Павловичем. Будем теперь квиты, хорошо?
— Андрей… ах, как хорошо!
Она бросилась к Филиппову и прижалась к нему, а он, наклонившись, тихо целовал шею с нежными, короткими, светившимися против окна, волосиками и мысль его перебегала с одного на другое… Какая нежная шея… я сегодня не брился…
Ирина подняла голову и, глядя в глаза, строго, нежно и задорно сказала:
— Но все таки идем в кухню. Вам надо поесть.
Когда в дверях повернулся ключ и в переднюю вошли Анна Петровна и Николай, до них сразу донесся запах жареного. Анна Петровна вошла в комнату и на пороге остановилась: за столом сидели Ирина и Филиппов. Филиппов с аппетитом ел жареный картофель, а Ирина мешала ложечкой чай в стакане.
— Вот так идиллия!
Филиппов вскочил.
— Поздравьте, Анна Петровна!
— Аня, Крафт сжег «Распятие»!
— Подождите, с чем же поздравлять?
Ирина встала и стояла, держась за спинку стула. Филиппов вытер платком губы, подошел, поцеловал руку Анне Петровне, поздоровался с Николаем и, подавляя волнение, сказал:
— Да, Крафт, старший брат, сжег «Распятие», но дело не в этом… то есть в том, словом, независимо от этого… поздравьте нас, меня и Ирину.
Он подошел к Ирине и поцеловал ей руку. Анна Петровна на секунду замерла, потом быстро подошла к сестре, взяла ее за подбородок и хотела посмотреть ей в глаза, но Ирина бросилась к ней на шею и расплакалась.
— Ну, вот, давно бы так! Я рада за тебя, моя девочка!
— Да когда же вы, господа, это успели? — не вытерпел Николай. — Это, значит, твердо и серьезно?
— Вполне твердо и очень серьезно, — ответил Филиппов и подошел к сестрам.
— Ирочка!
— Андрей Павлович! Искренно рада! Дай вам Бог счастья! И вам и Ире! А что же это ты его картошкой потчуешь?
— Андрей… Павлович еще ничего не ел. У него кружилась голова и он ничего не сказал… Я подогрела, что было.
— Тут у вас что-то произошло и я не понимаю. Расскажите толком, хотя от влюбленных толку не добиться!
— Аня, не надо так!
— Господа, вам Ирина расскажет, а я съезжу за чемоданом и от вас все вместе поедем на вокзал. Смотрите, уже четверть пятого.
После ухода Андрея Ирина, перескакивая с одного на другое, рассказала о появлении Филиппова, передала его рассказ о том, как Крафт изрезал картину.
— Ну, а у вас-то как это вышло? Или это уже давно? — допытывалась Анна Петровна.
— Да нет… ну, словом, сейчас… то есть я давно… Андрей сказал, что он давно. Ну, брось это!
— Поздравляю тебя, Ирка! — Николай обнял Ирину и звонко поцеловал. — Андрей хороший человек. Он очень порядочный и честный, а это в наше время штука редкая. Дай Бог и тебе и ему! Что ж, Аня, может быть, через какой-то срок все вместе и переедем в Турнов? Мы тут, Ирина, как-то обсуждали этот вопрос — если Аня переехала бы ко мне, так тебе тут одной было бы неловко оставаться. А теперь нет больше вопросов. Будет можно — переедем все вместе. А Ирина будет начальством. — Помилуйте, супруга главного инженера!
— Не дразни, Коля, не порти настроение!
— Так я ж для хорошего настроения! Я любя. Эх, спрыснуть бы!
— Брось ты, Коля свои спрыскивания! Протратились позавчера, сегодня сколько истратили.
— И ладно! Еще заработаем. А на дорогу посошок выпить надо. Я сейчас принесу бутылочку, пока вы тут ваши женские дела обсуждать будете. Хотя времени у вас будет уйма!
Николай надел пальто и вышел из квартиры.
ГЛАВА XII
На ярко освещенном перроне Вильсоновского вокзала дул холодный ветер и нес едкий дым от где-то стоящих паровозов. Скорый поезд на Турнов был уже подан, в купе лежали чемоданы, места были заняты и Андрей с Николаем стояли вместе с Ириной и Анной Петровной.
— Стало быть, Аня, жди от меня письма дня через три. Надо осмотреться.
— А от вас когда? — спросила Ирина.
— Завтра к вечеру. Письма экспресс разносят особые почтальоны.
В глазах Ирины блеснули задорные искорки.
— А если опоздает?
— Вините почтальона.
Перед вагонами забегали кондуктора.
— Садиться! Запираем двери!
Филиппов подошел к Ирине, снял шляпу. Ирина протянула руку, Андрей поцеловал, а потом, как то сразу, обнял ее и крепко поцеловал в губы.
— Будьте веселы, Ирина!
— Ну, дайте и я вас поцелую, Андрей Павлович! Вы теперь свой!
Анна Петровна поцеловала Филиппова в обе щеки.
— Аня, я буду ревновать! — пошутила Ирина. — Никогда не целовались, а как раз сегодня вздумали.
— Так я же теперь вроде тещи!
— Ну, теща, будь здорова! Счастливо оставаться!
Николай быстро поцеловал жену, Ирину и вскочил на ступеньку трогающегося поезда. Андрей открыл в корридоре окно и махал шляпой. Перрон медленно уплывал, все меньше и меньше становилось дорогое лицо в рамке русых волос, потом оно смешалось с другим, рядом стоящим, и расплылось в общей массе
