же ты пойдешь? — спросил Тинч. — Тебе нельзя возвращаться в город.
— Куда угодно. Хоть и "к себе в Элт-Энно". Как твои этого… хотят.
— До Элт-Энно далеко… Может, попробовать найти дядю Мвена?
— Его убили вчера вечером, когда он вернулся в город. Он ничего не успел мне рассказать.
Тинч опустил руку в костер, подхватил на ладонь уголек и быстро сжал пальцы. Слезы брызнули из глаз. Он отбросил уголек и, потирая ладонь, предложил:
— Я, кажется, знаю дом, где тебя примут как друга.
Он стал объяснять, как пройти к дому у дороги, где жила семья Таппи. Пиро слушал и как будто не слышал. Наконец, он улыбнулся, вытер рукавом глаза и спросил:
— Как сапоги-то?
— Хожу. Маловаты, правда, стали.
— Вернусь, сошью тебе новые. Да, вот что. Ты идешь туда. Возьми нож.
Тинч спрятал руки за спину.
— Нет, Пиро. Я домой иду.
— В твоем доме живет генерал Хорбен!
Тинч выкатил из-за спины ковригу:
— Дели!
Отточенное лезвие рассекло хлеб пополам. Внутри что-то негромко звякнуло.
Из-под ножа на расстеленную куртку покатилась пуля.
3
"Великий День, я лишь хочу умолить Небо помочь людям.
Во мне слишком мало сил, чтобы разрушать деяния зла.
Дай мне силу хотя бы десяти человек, и я сокрушу стены, что понастроили вокруг себя люди.
Великий День!.."
Холод пробирался по затёкшим коленям. Хлюпала в скалах вода. С потемневшего неба слетали редкие снежинки.
"Оборони слабых от гнева сильных. Будь им заступником и подмогой. Заставь опуститься руку, меч поднявшую, дабы промышляли существование мечом не по прихоти. Освети их души, Великий День!
Я — не Велик… И мне далеко до величия тех, кто знает и может. Позади у меня слишком мало лет и опыта. Я не знаю, к кому мне идти и что делать, и я бессилен на земле своей.
Как жить дальше?"
Где-то там, за пеленой небес должны быть Великие Звезды. Солнце — лишь одна из них, знал он. Надо обратиться к ним, ко всем звёздам сразу, даже если их не видать на дневном небосклоне.
Они помогут, они должны всё знать, они не могут не знать, когда придёт…
"…Великий День! Я не ведаю, что такое трусость и не боюсь смерти. Но хуже пыток и смерти для меня страдания людей, которым я не могу помочь.
Будь мне другом и советчиком, Великий День! Земля мечется в бреду. Тебе ли оставаться равнодушным!
Да будешь Ты!"
Прошептав эти, последние, необходимые слова, Тинч резко выбросил вверх ладони с растопыренными пальцами — посылая ввысь всё то, остальное, что нельзя сказать языком.
Искры и молнии полетели с его ладоней, и небо на миг осветилось, и удар грома пронесся над берегом. По крайней мере, Тинч был уверен, что это именно так. Его тело пронизала дрожь, и тепло-тепло стало на сердце.
Поднявшись с колен, он нагнулся за курткой, чтобы отряхнуть ее от песка. Откуда-то изнутри в непогасший костер выпала огромная, в пол-ладони, фаланга — их много водилось в прибрежных камнях. Попав на угли, тварь заворошилась, зашипела, запищала, и Тинч носком сапога отправил ее домой, в скалы.
И тут опять повалил снег… Тинч набросил капюшон. Выходя из скал, попытался в несущейся белой круговерти отыскать взглядом фигурку Пиро, но того давно не стало видно.
Он размешал и приплюснул на ладони чётки. Знаки Огня и Победы возвестили ему о его будущем…
"Напрэй!" — сказал он себе по-элтэннски.
"Истин!" — сказал он себе по-чаттарски.
"Ходжь! Иди!" — сказал он себе по-тагрски.
Я иду, сказал он себе.
Я должен идти.
Я должен всё увидеть и всё понять, чего бы это мне ни стоило…
И на сём, мой дорогой благородный читатель, мы на время, сразу на несколько глав нашего правдивого повествования, расстанемся с отважным маленьким магом.
Видит Бог — события, которые в этот день происходили в другом месте и с другими героями были не менее важны.
Вернёмся к капитану Гриосу и его приключениям. Новые герои должны полноправно войти в наш рассказ!
Часть II
Покорители мира вернулись домой
Глава 5. Шортаб
Этот солдат крепче ореха. Будет велено броситься в огонь — он бросится. Велено шагнуть в пропасть — шагнёт. Велено лечь костьми — ляжет, не задумываясь. Если быть солдатом, не будучи орехом, грош цена такому солдату.
Из поучений Корвина-Завоевателя
Ахейский сброд, рябая солдатня,
Смолёные, чесоточные греки…
В.Луговской, "Как человек плыл с Одиссеем"
1
Вороная крутила упрямой башкой, норовила прижаться к гнедому коньку. Гриос попыхивал трубочкой, по-доброму вспоминая старшего из трех драгун, что угостил его пусть не табачком, но малоизвестной в здешних краях сигарой. Чаттарец раздавил сигару в пальцах, прикинув, что курева должно хватить с избытком, и даже не на пару трубок.
Ах, табачок, табачок… Крепкий, как морская соль, сладкий как материнское молоко, душистый, как ветер со склонов чаттарских гор!
— Что же ты, солдат — а не куришь? — спросил он у молодого драгуна — своего провожатого. Двое других остались в дозоре у оврага.
— Так я только третий год в солдатах. Рановато, дядя Гриос!
Чаттарец коротко хохотнул в ответ на этого "дядю":
— А как морозно станет? Чем греться будешь?
— Мы, вообще-то, пеньем согреваемся, — не то всерьёз, не то в шутку, важно сказал молодец. — У нас в эскадроне тех, кто петь не умеет, долго не держат.
Да ты, сынок, совсем птенец, подумал чаттарец, рассмотрев коротенькие усики и округлые серые глаза…
— Так спой, — предложил Гриос.
— В путь собравшись да-альний, в путь собравшись тру-удный, — врастяжку, резко обрывая окончания периодов, затянул молодой драгун, — у кр-рутой развилки встали три коня…
…Эх, три воронёнка,
Три чёрных жеребёнка,
Озорных, лихих как ветер,
Молодых коня!
Старшему — дорога,
Трудная дорога,
Тяжкая дорога —
Плети да ярмо…
Эх, трудна работа
До седьмого пота,
Спину гни да надрывайся,
Больше — ничего…
Неужели и этот, закрыв глаза стальной решеткой, уже побывал — там? И там тоже, как ты когда-то, стал убийцей, и так же, задыхаясь от блевотины, выползал из-под груды того, что час назад было ротой молодых, весело маршировавших по дороге парней?
…Среднему — дорога,
Трудная дорога,
Страшная дорога —
С эскадроном в
