Нисколько не сомневаясь в быстром захвате Москвы, Гитлер уже заранее назначил своих начальствующих лиц в столице России. Одновременно с наступающими на Москву войсками из Скандинавии фашисты привезли облицовочный камень для немецкого памятника победы. Позже этим камнем в Москве были облицованы цоколи домов № 9 и № 11 по ул. Горького (Тверской) и фонтан в сквере у Большого театра.
Немецкие войска еще не подошли к Москве, а Гитлер в своем маниакальном экстазе с военачальниками уже обрек не только Москву, а все земное пространство на подчинение вермахту, т. е. решил сделать все страны мира своей колонией. В его больном воображении весь мир был уже у его ног. После Москвы он обрек на полное разрушение Ленинград. А освободившееся место обещал отдать прибалтийским странам, уже оккупированным Германией.
Через месяц после вторжения на территорию Советского Союза, 22 июля 1941 года первые немецкие бомбардировщики прорвались к Москве и сбросили бомбы на ее центр, не причинив пока еще больших разрушений.
С августа 1941 года налеты вражеской авиации на Москву стали ежедневными. Из столицы стали вывозить ценности ускоренными темпами. Больше двух миллионов москвичей выехали в восточные регионы России. В городе были приняты меры защиты: в небо поднялись и застыли в неподвижности тысячи аэростатов. Крупные объекты Москвы накрыли заградительной сеткой, в первую очередь Кремль, Большой театр и здание Моссовета. Многие предприятия и ценные памятники были замаскированы. На окраине Москвы созданы были ложные бутафорские аэродромы и заводы, на которые дезориентированные немцы стали сбрасывать свой смертоносный груз. Операцию по окружению и уничтожению Москвы Гитлер приказал провести опытному военачальнику генерал-фельдмаршалу фон Боку, главнокомандующиму армиями группы «Центр».
– У русских нет материального обеспечения для ведения войны. У них не хватит вооруженных сил для оказания сопротивления нашей армии, – сказал генерал Гальдер фон Боку.
Но операция «Тайфун» задерживалась на неопределенный срок. Жители Москвы начали готовить свои жилища к защите: подвалы оборудовали под бомбоубежища, на чердаках поставили баки с водой и бочки с песком на случай тушения пожаров, оконные стекла заклеили узкими полосками бумаги. На улицах Москвы появились заградительные ежи и баррикады. Ночью Москва погружалась во тьму, прекращалось движение на улицах, ходили только вооруженные патрули.
На ближайших подступах к Москве начали возводить оборонительные сооружения – окопы, блиндажи, противотанковые рвы. Эту трудоемкую работу выполняли 600 тысяч москвичей, в основном женского пола. Они торопились окончить сооружения до наступления зимы. В связи с массовой мобилизацией возникли проблемы с кадрами. На помощь пришли женщины, старики и подростки.
Под бомбоубежища были оборудованы некоторые станции метрополитена. Уже через 5 дней после начала войны станция метро «Кировская» была закрыта для пассажиров: поезда проходили не останавливаясь. Она готовилась под бомбоубежище для членов правительства и военного штаба. На платформе был оборудован кабинет для членов правительства. В подземном кабинете Сталина поставили небольшой столик, стул и кушетку. Рядом со станицей «Кировская» в одном из дворов, в небольшом домике было оборудовано другое помещение для Сталина, в котором он принимал доклады военачальников. «В метро спускался только во время воздушной тревоги» (Е.З. Воробьев).
Станции метрополитена «Маяковская» и «Курская» были подготовлены для укрытия жителей центра Москвы. На платформе и в вестибюлях на газеты положили матрацы, на которых поместили самых маленьких детей. Были установлены переносные туалеты и баки с питьевой водой. Людей в метро обслуживали сандружинницы, медицинские сестры и врачи. Выделены были места для беременных женщин. За время осады там родились 217 младенцев. В метро «Курская» был размещен филиал Исторической библиотеки. На балконах и крышах некоторых зданий были установлены пулеметы.
Немцы к этому времени оккупировали полностью 17 районов Московской области и 10 районов частично и находились на расстоянии одного артиллерийского выстрела от столицы. Когда об этом сообщили Гитлеру, он приказал оставить во всех газетах пустые места для объявления о падении Москвы. Но время шло, а объявление все не появлялось, и немецкое радио делает ложное сообщение: «В Москве разрушен Кремль и все вокзалы. Красной площади больше не существует. Москва вступила в фазу уничтожения».
Тем временем немецкие воинские части подошли близко к границам Москвы и с трех сторон окружили ее. Поезда перешли на положение пригородных, кроме восточного направления. Это была единственная железнодорожная ветка, по которой в Москву доставляли боеприпасы и продовольствие.
Из Москвы продолжали вывозить в восточные районы ценности: из Третьяковской галереи было отправлено 47 тысяч произведений русской живописи, из Оружейной палаты вывезены короны государей, шапка Мономаха и другие ценности.
Гитлер не только сам верил в легкую победу над Советским Союзом, но внушил эту веру своим военачальникам: «У русских слабое боевое оснащение, у них не хватает тяжелых орудий. Ни о каком-либо наступлении со стороны войск Жукова речи быть не может». Один штабной офицер, пребывая в эйфории от быстрого продвижения немецких войск к Москве, писал своим родным в Германию: «Через два часа начнется наступление на Москву. Я видел солдат, которые первыми пройдут по Красной площади у могилы Ленина, именуемой мавзолеем. Это конец войне! Москва наша! Россия наша! Европа наша! Завтра я напишу вам письмо уже из Москвы». Этому восторженному немцу так и не удалось пройти по Красной площади мимо мавзолея. И письмо ему пришлось писать уже с того света.
Немецкие войска теперь находились в 25 км от центра Москвы, а от ее окраины всего в 10 км. Немцы в бинокли ежедневно рассматривали столицу Советского Союза, предвкушая ее быстрое падение. Путь к Москве кроме регулярных войск преграждали немцам ополченцы и партизанские отряды. Военная операция немцев под Москвой носила кодовое название «Тайфун», что означало молниеносность нападения.
Гитлер был хорошо осведомлен о том, что советская армия хуже оснащена, и считал, что она не сможет долго противостоять хорошо вооруженным войскам вермахта. О недостаточном оснащении русской армии писали и советские воины. Красноармеец Дмитрий Бирюков написал в «Правду»: «У нас только винтовки. Но наши пули бессильны против вражеской брони. От немецких танков пехоте приходится укрываться в окопах, которые немцы утюжат гусеницами танков».
Русские солдаты более выносливы физически, более развиты, чем европейцы, более подвижны, но у них не было не только автоматов, которыми были вооружены немцы, не хватало и винтовок. Это не скрывал и Сталин.
Во всех средствах массовой информации звучали патриотические призывы. Политрук Конустаев писал: «Биться, биться до последнего вздоха, пока не будет уничтожен последний гитлеровец на нашей священной земле». А чем биться не указал. Но и плохо вооруженные советские бойцы совершали немало подвигов. Александр Матросов закрыл своим телом амбразуру вражеского пулемета. Видимо, других эффективных средств у него под рукой не было. Летчик Виктор Талалихин в воздушном бою пошел на таран. Сбив несколько немецких самолетов, был смертельно ранен. О летчике Гастелло писали, что он «превратил свой самолет в огненную торпеду и направил на колонну немецких танков». Подвиги этих отважных бойцов повторили потом сотни других летчиков.
